Здоровой рукой он усадил ее к себе на колени. Быстро поцеловав Лавинию, он прошептал:
– Ты мне разрешила.
Она возмущенно пискнула:
– Нет!
– Я сказал, что предпочитаю поцелуи, и ты ответила: «Хорошо». Я подумал, что это согласие.
Он снова нашел ее губы и заставил их раскрыться. На этот раз поцелуй был долгим и страстным. Лавиния чувствовала, как мечется его язык, он пробуждал любопытные ощущения. Ее руки бессознательно потянулись вверх и обхватили его широкие плечи. И тогда она совершила ошибку – стала думать, вместо того чтобы просто чувствовать.
Раскрасневшись, она вырвалась из его объятий. Его глаза сияли. Его волосы сверкали в солнечном свете – дьявол с нимбом или падший ангел. Она не могла решить, кто он такой.
– Не уходи, – умолял он. – Самое интересное только началось.
– Я должна закончить украшения, – ответила она неуверенно. Она была полна решимости убраться подальше от соблазна. – Пойду соберу еще плюща.
Ему скучно, утешала она себя, когда тянула мощные ползучие побеги, оплетающие стены беседки – садового домика, построенного в готическом стиле. Гаррик флиртует с ней, чтобы сократить часы безделья. Она не должна надеяться, что он испытывает к ней глубокое чувство. Действия не значат ничего, если не сопровождаются словами. И если слова когда-нибудь будут сказаны... Впрочем, это маловероятно, внушала она себе; слишком отдаленная перспектива, чтобы о ней беспокоиться.
Она надеялась, что рождественское веселье отвлечет ее от мыслей о Гаррике, но праздник был более чопорным, чем в замке Кэшин, и более сдержанным, чем ей бы хотелось. Конечно, в большой холл принесли полено, чтобы сжечь его на Рождество, и появилась чаша с пуншем, но ни то, ни другое не могло ее развеселить. Ностальгия по праздникам прошлого привела ее в уныние. И она не могла забыть, что сегодня ночью ее отец сидит в тюрьме, вдали от родных, и окружен высокими стенами. Она не могла забыть, как беспокоятся ее домашние о ней и отце. И она знала, что все, по кому она скучает, ждут новостей о ее помолвке.
В заключительном абзаце последнего письма матери содержался совет, как завлечь джентльмена и не казаться при этом слишком смелой или охотницей за богатством. Лавинию могло бы развеселить наивное предположение о том, что благородные манеры и скромность в одежде гарантируют предложение руки и сердца, если бы она не была подавлена тем, что у человека, который нравился ей больше всех, не было состояния.
Герцог, степенный и серьезный, предложил ей серебряный кубок, наполненный до краев.
– Как вы празднуете эту ночь на вашем острове, леди Лавиния? – спросил он.