Сюзетта опустилась на стул напротив женщины, развязала ленты своей шляпки, сняла ее и тряхнула длинными белокурыми локонами, рассыпав их по плечам. Услышав, как открылась дверь кабинета за ее спиной, Сюзетта повернула голову. Голос отца звучал ласково:
— Незачем волноваться, мистер Мейсон. Я знаю, что вы честный человек. Не беспокойтесь, я подожду, когда вы сможете заплатить. Все мы время от времени сидим на мели. Не думайте больше об этом.
При виде дочери глаза Блейка заблестели. Она улыбнулась ему и с облегчением вздохнула, увидев, что пожилой мужчина взял под руку сидевшую у окна даму. Когда немолодая чета покинула комнату, Сюзетта встала и подошла к окну.
— Ты выглядишь усталым. В чем дело, папочка?
— Ничего, ничего, дорогая. Просто немного болит голова. Уже прошло. — Он улыбнулся ей, но она заметила, как у него на лбу и верхней губе выступила испарина.
— Садись. — Сюзетта придвинула к нему стул. Опустившись на колени, она взяла его за руку и с беспокойством добавила: — Ты болен, папочка. Что-то не так?
Он потрепал ее по щеке:
— Все в порядке, дорогая. Не нужно так волноваться. Если от этого тебе станет лучше, то я нанесу визит врачу, когда в следующем месяце поеду в Форг-Уэрт на семинар по заразным болезням. Ну как?
— Ты обещаешь мне сделать это? — В ее глазах застыла тревога.
— При одном условии. — Он улыбнулся. — Ты ничего не скажешь об этом маме.
— Обещаю, папочка. — Сюзетта помогла отцу подняться.
Блейк Фоксуорт не сказал дочери, что его мучают постоянные боли и что он опасается худшего. Вечером Блейк с огромным трудом заставил себя поесть, хотя с заходом солнца боли усилились и он жаждал лишь одного — забыться блаженным сном. Из кармана жилета он достал крошечную пилюлю. Доза была очень маленькой, но морфий все же позволит ему отдохнуть.
Час спустя, почувствовав облегчение, Блейк лежал в постели и смотрел, как его прелестная жена расчесывает свои длинные черные волосы. Она волновалась из-за дочери и хотела, чтобы муж успокоил ее.
— Как ты думаешь, Блейк, пристало ли Сюзетте быть репортером? Она присутствовала на процессе над этими ужасными индейцами и сидела рядом с корреспондентами восточных газет — конечно же, мужчинами. И дело не только в том, что она девушка. Она так юна! Остин разочаровал меня. Ему не следовало разрешать ей освещать процесс, не посоветовавшись с нами…
— Лидия, Остин хороший человек и верный друг. Он пытался помочь. И нашей дочери стало лучше. Когда она занята делом, то у нее нет времени убиваться по Люку, и я благодарен за это Остину. Ты тоже должна быть ему благодарна. Он беспокоится о Сюзетте так же, как и мы.