Тайлер лежал, глядя в потолок. Сон не шел к нему из-за сдавившего грудь страха. Теперь у него появилась жена, а он не знал, что ему с ней делать. Он даже не мог поручиться за то, что сможет защитить ее. Ведь не уберег же он тех, кого любил. Это было давно, но сильно ли он изменился за прошедшие годы, проведенные в основном за игорными столами?
Нет.
Тайлер смотрел, как солнце медленно всплывает над подоконником. Вот яркий луч залил каштановые волосы спящей Эви. Он взглянул на ее невинное лицо и вновь почувствовал себя подростком, который всего боится, нервничает и которого одновременно распирает гордость. Юность закончилась много лет назад, но с тех пор он изменился лишь внешне. А в душе остался таким же мальчишкой, который со страхом думает о том, сколько разных дел его ждет впереди.
Наклонившись, он поцеловал ее в висок. Тяжелые густые ресницы затрепетали, пощекотав ему нос, и он снова поцеловал ее, но на этот раз уже в уголок рта. Она быстро повернулась к нему и прижалась губами к его губам.
Ему не хотелось отрываться от нее, но он дал обещание и обязан сдержать его. Рука его легла на ее грудь, и он почувствовал проснувшееся возбуждение, но тут же вспомнил, что утро уже наступило и они могут опоздать. Подавив свои желания, он запахнулся простыней и поднялся с кровати.
Обнаженная Эви, раскинувшись, лежала на кровати. В утреннем свете она была еще красивее, и в позе ее сквозила кошачья грация. Она уже не испытывала ни тени смущения и, протерев сонные глаза, открыто рассматривала Тайлера. Губы ее тронула улыбка, и она повернулась набок.
«О чем она думает, черт возьми!» — пронеслось у него в голове. Позабыв обо всем, он вернулся и лег рядом с ней.
— Такое ощущение, будто у меня на лбу клеймо, — тихо хохотнув, шепнула она на ухо Тайлеру. Он вел ее под руку, дети бежали впереди.
— В форме буквы «F»? — пробормотал Тайлер. Он чувствовал себя не в своей тарелке и был бы счастлив заняться чем-нибудь другим, вместо того чтобы тащить в церковь целый выводок детей и потом еще помирать там от скуки под монотонное бормотание проповедника. Он готов был отдать все что угодно, лишь бы вновь перенестись сейчас в свой гостиничный номер. Вместе с этой женщиной. Обнаженной.
— «F»? — переспросила она удивленно. — В смысле «прелюбодейка»?
— Как-как? — Тайлер фыркнул, поразившись ее невинному трактованию буквы. Он-то имел в виду словечко покрепче.
— Ну да. Или «чертовка»[8].
Губы его скривились в ухмылке, и он занялся тем, что стал подыскивать другие возможные замены первоначальному варианту.