Слова молитвы были так же почтительны и богобоязненны, как и у священника, и если Бог действительно существует, он должен их услышать. Но Александра давно подозревала, что Бога нет.
– Ступай в свою комнату, женщина. Я сейчас приду туда.
Он больше не кричал. Голос стал холодным и повелительным, озноб пробежал по коже Александры. Девочка понимала, что это означает, и на глазах у нее навернулись слезы, хотя она изо всех сил старалась не плакать.
Мать тоже знала. И тихо выскользнула из комнаты. Дальнейшие уговоры только ужесточили бы наказание для них обеих.
Александра мужественно последовала за отцом, а он, схватив дочь за руку, потащил ее к широкой винтовой лестнице, которую считали одним из чудес архитектуры в этом отдаленном краю Англии. Александра жила в особняке, которому не было равных среди скромных жилищ рыбаков и шахтеров Корнуолла. Рядом не было людей, соответствовавших им по положению, и у Александры не нашлось товарищей для игр. Единственными друзьями родителей оставались священник и его жена, а священник во всем зависел от лорда Бомонта. И если ей с матерью нельзя уповать на помощь Божью, значит, надеяться больше вовсе не на кого.
В этот вечер Александра отделалась легко.
Ее отец, высокий, с великолепными черными волосами, сверкающими темными глазами и чувственным ртом, уважал равных себе по положению и никогда не пользовался красивой внешностью для того, чтобы добиться исполнения своих желаний от нижестоящих. Его считали религиозным, приверженным семье человеком, суровым, но справедливым по отношению к арендаторам. И граф не стал бы сознательно использовать большую физическую силу, дабы нанести вред единственной дочери.
Он всего-навсего заставил ее встать на цыпочки в углу, прижавшись носом к наиболее высокому при ее росте месту, а затем прислал няньку присматривать, чтобы девочка не вздумала сбежать.
С физической точки зрения такое наказание можно было вытерпеть. Александра, легонькая и выносливая, подросла на дюйм с тех пор, как отец в последний раз наказывал ее. Девочке уже не надо было вставать на самые цыпочки, чтобы дотянуться до отметки. Главное, стоять очень скучно и утомительно, да и плечо побаливает. Настоящее наказание пришло позднее, когда в доме погасли огни, и все стихло, от чего приглушенные ранее звуки из расположенной внизу комнаты стали громче барабанного боя.
Когда, наконец, в тишине раздался пронзительный крик матери, Александра оторвала нос от отметки, и ее вырвало остатками превосходной утки, съеденной за обедом, вырвало в фарфоровую полоскательницу, поставленную сбоку. Оставлять пятна на дорогом ковре, за что последовало бы новое, куда более строгое наказание, не годилось.