Судя по всему, доктор Харленд специализировался на ободряющих пожатиях руки – мою он пожал раз десять за время своей прочувствованной речи.
– Ну вот, вкратце, и все. Сейчас я предоставлю вас заботам Веры, а позже, когда вы немного отдохнете, непременно загляну. Пора нам вплотную заняться вашим выздоровлением, не так ли?!
Я постаралась как можно осторожнее кивнуть, но боль все равно прошила голову. Заметил ли это доктор, сказать трудно, во всяком случае, улыбка его не дрогнула. Когда он вышел, я закрыла глаза и сразу же об этом пожалела, ощутив волну головокружения. Подняв веки, я обнаружила у постели Веру со стаканом воды, откуда торчала соломинка.
– Доктор Харленд разрешил вас напоить. Ну-ка, откроем рот…
Я раздвинула губы, насколько сумела, то есть совсем чуть-чуть. Однако соломинку все же вставить удалось. Первые несколько глотков я сделала с жадностью и неописуемым наслаждением, но потом вдруг ощутила рвотный спазм: желудок, пустовавший пять дней, отказывался принимать даже воду. Вера едва успела выхватить из-под кровати судно.
– Ай, какая незадача! Но пусть это не смущает вас, дорогая. Первый блин, как говорится, комом. Позже попробуем еще разок.
Я не нашла в себе сил даже на чисто условный кивок, просто уронила голову на подушку. Одно место на голове болело как сумасшедшее, – видимо, та самая трещина.
– Вам следует больше спать, дорогая, потому что сон – наилучший отдых и кратчайший путь к выздоровлению, – назидательно сказала медсестра. – Я буду забегать я проверять, все ли у вас в порядке. – Она поправила уже слегка сплюснутый контейнер с внутривенным, потрепала меня по плечу и наградила своей фирменной улыбкой, утопив глаза в щеках. – Все будет хорошо!
Тесные тапочки проскрипели к двери, а я осталась лежать, глядя в потолок. Знакомый мотив зазвучал снова, приглушенно и как бы издалека. Уснула я, пытаясь вспомнить, где и когда его слышала.
– Со мной все в порядке, Джордж, Честное слово! Я отстранила телефонную трубку насколько смогла, безмерно благодарная Создателю за каждую из пяти тысяч миль, что отделяют Аляску от Теннеси.
– Я немедленно все бросаю и еду, чтобы за тобой присматривать!
Голос звучал не особенно внятно, заглушаемый помехами и время от времени голосами рабочих, проходивших мимо по коридору громадной бытовки, служившей им домом во время работы на буровой.
– Нет, в самом деле! Найдется же там какая-нибудь работа для буровика. Я обо всем позабочусь, а когда ты совсем оправишься, станем жить, наконец, настоящей семьей. Все будет, как ты мечтала: маленький уютный домик, камин в гостиной. Ну что, детка, договорились?