– Не скромничай, дорогой. В агентстве ты лучший текстовик.
– Допустим. Но ты же понимаешь, о чем я!
Тори потеряла терпение:
– Что я слышу? Ты и твои пьесы! Нельзя же, как футбольный кумир из школьной команды, всю жизнь вспоминать тот великолепный матч и свой звездный час!
Посмотри правде в глаза, дорогой. Ты теперь живешь в реальном мире.
– Что ты называешь реальным миром? Рекламу?
«Теперь я нашел кое-что получше, чем „Фэйри“ – это „новый Фэйри“?
– Да! За работу тебе платят неплохие деньги. Я тоже работаю в этом мире, и мне не нравится, что ты всегда презрительно отзываешься об этой работе. Я люблю тебя, Алекс, но ведь в драматургии ты не был Шекспиром, верно? На твоем счету всего восемь пьес, причем ни одна из них не поставлена на Бродвее, а все они вместе продержались на сцене всего четыре недели.
– Четыре месяца!
– В Йеле ты считался самым замечательным и умным драматургом. Но за его пределами? Что-то не видно ни лавровых венков, ни фейерверков.
– Значит, по-твоему, я живу прошлой славой?
– Да! Я только и слышу о том, как ты был счастлив до встречи со мной. Твои пьесы… Лидия… Джуно… И эта ваша идиллия в Париже. Я читала пьесу, над которой ты работал пару лет назад. Она о твоей жизни с этими двумя… мерзавками!
– Ты ее прочла?
– Конечно! Она ведь не была под замком! И я почувствовала, что обречена вечно конкурировать с этими двумя прекрасными призраками из твоего прошлого.
Впрочем, и настоящего тоже, потому что они и теперь не оставляют тебя в покое. Джуно пишет тебе душераздирающие письма о крушении своего брака… Лидия звонит пьяная посреди ночи и рассказывает о своих бедах…
– Ради Бога, остановись. Ведь они мои друзья.
– Они больше, чем друзья! Ты должен что-то предпринять, Алекс. Ты действительно живешь в прошлом.
А я здесь, в сегодняшнем дне, в 1982 году.
– Тори, – вздохнул он. – Я не говорю, что несчастлив с тобой. Но все остальное в моей жизни не складывается. В моей душе пустота, хотя мне тридцать два года.
Пора бы уж либо что-то сделать, либо расписаться в собственном бессилии и смириться с действительностью. Я ухожу из агентства и снова начну писать пьесы.
– Ах, дорогой! – Тори все больше раздражалась. – Если уж ты без этого не можешь, то занимайся драматургией в свободное время.
– Где оно, свободное время? У тебя на каждый вечер недели что-нибудь запланировано, а на уик-энды мы уезжаем. Я не могу писать пьесы урывками.
– Не можешь или не хочешь?
– Ладно! Не хочу. Я должен изменить свою жизнь, пока она не изменила меня.
– Какая мудрая мысль, Алекс! Запиши ее скорее, чтобы потом использовать в своей пьесе.