от кожицы; потом персики приправили сахаром и предложили тем, кто оказался в доме.
Читатель! Я знаю, что ты воспримешь это как картину спокойного домашнего счастья; и надеюсь, ты поверишь мне, если я скажу, что картина эта правдива. Но я знаю, что ты спросишь: «А какое отношение это имеет к поэту?», поскольку все обеспечивали его жена и женщина, которая называла По зятем. Все сказанное до сих пор как будто наводит на такую мысль; но сейчас я собираюсь показать, что картину можно видеть и под другим углом.
За два года близкого личного общения с Эдгаром Алланом По я обнаружил в нем следующие особенности характера, расположения и способностей.
Во-первых, я увидел редкого гения; не поэта, не гения воображения; его гениальность была гораздо более практичной и заключалась в силе аналитического мышления, которая способна была сделать его лучшим в мире детективом. Видок[11] по сравнению с ним показался бы простаком.
Во-вторых, я обнаружил ученого с редкими способностями и достижениями. Особенно глубоко знал он легенды Северной Европы, гораздо глубже, чем легенды юга и классику. Я так никогда и не узнал, как он приобрел эти знания; но он в высшей степени владел ими, что очевидно во всех его произведениях, многие из которых очень похожи на скандинавские саги.
В-третьих, я общался с человеком оригинального характера, который усомнился во многих общепринятых доктринах и верованиях своего времени; он выступал против этих обычаев и привычек, независимо от последствий для себя или реакции собеседников.
В-четвертых, я видел перед собой человека, по слухам наделенного личными свойствами, способными привлечь восхищение женщин. Таково обычное описания По в биографических очерках. И не могу понять, на чем основаны эти слухи. Лицо у него не было привлекательным. Женщины могли восхищаться поэтом, но вряд ли способны были влюбиться в него. Не думаю, чтобы в него влюблялись. А ему было вполне достаточно, что его любила одна женщина, ставшая его женой.
В-пятых, я утверждаю, что Эдгар Аллан По не был тем, каким его представляют клеветники. Он не был повесой и распутником. Я знаю это. На самом деле он был прямой противоположностью. Я был его спутником в одной или двух из его самых диких шалостей и забав и могу свидетельствовать, что он никогда не выходил за пределы невинного веселья, к которому нас побуждал Вакх[12]. С ним этот веселый бог иногда проделывал фантастические шутки – мог лишить разума, а иногда и шляпы, и тогда поэт без шляпы блуждал по улицам в час, когда солнце начинало освещать его преждевременно лысеющую голову.