Камердинер Андре своими бакенбардами и лакейскими манерами скорее напоминал знаменитого актера в роли камердинера. Он проснулся от шума в саду и решил спуститься. Поспешно и тщательно оделся – даже землетрясение не заставило бы его изменить хорошему тону – и поторопился в сад.
Битва продолжалась почти в полной тьме – луна тем временем успела скрыться за облаками. Партнеры убедились в обоюдной ловкости и силе, один стиснул шею другого: они катались по траве, и розы «Ля Франс», словно потеряв всякую надежду на жизнерадостный исход, осыпали их лепестками.
Горчев крепко сжал горло противника, его кулак дважды встретил рот и нос Лабу и нацелился было на левый глаз, но третьего контакта не случилось: Лабу вполне удачно заехал ему коленом в живот, Горчев опрокинулся в маленькое искусственное озеро, где дремали лотосы, и по шею погрузился в водоросли. Быстро выбравшись на лужайку, он двинул ногой в середину приближающегося силуэта и, когда силуэт, согнувшись, застонал, провел хороший апперкот. Нечто рухнуло в грядку живописных гарлемских тюльпанов и затихло.
– Ну, знаете, – послышался голос Лабу, – это никуда не годится! Что вы натворили с моим слугой?
– Откуда, черт побери, я мог видеть!.. Андре, который очень не вовремя появился на поле боя, недвижно лежал среди тюльпанов. Он зашевелился, пытаясь встать, но видно было, что он не способен поднять ни рук, ни ног.
– Хватит, я думаю. – предложил Горчев. Оба, тяжело дыша, смотрели друг на друга.
Светало. Неторопливо, крупными каплями капала с них вода. Горчев взял пиджак, соломенную шляпу, вставил в глаз пресловутый монокль, и, поскольку второй глаз был обведен черным кругом вследствие удара Лабу, казалось, будто он надел очки.
– Одно удовольствие с вами драться.
– Вот стану вашим зятем, тогда сможем драться сколько угодно, – заманчиво предложил Горчев основательно избитому будущему тестю.
– Мне и в кошмарном сне не приснится выдать дочь за такого задиру, а главное – сопляка.
– В мои годы вы были не старше меня.
– Но я прошел школу жизни… И между прочим, не на Ривьере, а в иностранном легионе.
– Вы придаете этому значение?
– Знаете что, – язвительно заметил Лабу, – вступайте-ка в иностранный легион, а когда срок службы кончится, я не стану препятствовать вашему порыву.
Горчев помолчал.
– Ну? – съехидничал Лабу. – Такого оборота не ожидали?
– Я удивляюсь скромности ваших требований. О чем говорить? Сегодня и запишусь.
– Хвастун вы все-таки.
– А вы – чванный петух. – Горчев сердито зашагал к воротам, споткнулся в темноте о ведро с известью и совсем рассвирепел.