– Тебе не понравился Балфурин, так ведь?
Мэтью выпрямился, и Диксону показалось, что он вовсе не станет отвечать. Или честность его подверглась уж слишком большим испытаниям?
– Если вы позволите, господин, я буду говорить прямо.
– Ты всегда имел такую возможность, Мэтью. И тебе незачем просить у меня разрешения. – Диксону постоянно приходилось повторять эту маленькую речь.
– В этом доме есть что-то темное, хозяин. – Мэтью помедлил, словно подбирая нужное слово. – Не то чтобы порочное, но зловещее. Нечто, существующее во тьме и питающееся болью. Оно ждало вас и сейчас счастливо.
– Графиня Марн? Мне она не показалась порождением тьмы.
Похоже, Мэтью обиделся на эту шутку. Он отвернулся и опять склонился над сундуком.
– Если не она, то кто?
– Вы сердитесь, – вместо ответа сказал Мэтью.
– Я не сердит, просто мне не терпится узнать. Могу точно сказать, что-то здесь не так, но пока я не знаю что, а потому не буду спешить с суждением о том, дурное оно или нет.
– Что это за женщина, если она не знает, как выглядит ее муж? Если она указывает на другого мужчину и заявляет, что это он?
– А что это за мужчина, если он способен оставить такую женщину? – возразил Диксон. – У меня нет ни одного ответа, а потому мы останемся, пока я их не получу.
– Тьма будет рада. И она разрастется.
– А я-то думал, буддисты верят в привлечение добра.
Мэтью прикрыл глаза и не открывал их целые полминуты, а когда все же открыл, его взгляд был спокоен и безмятежен.
– Господин, вы же знаете, я не буддист, я баптист.
– Я думаю, когда тебе надо, ты – восточный человек, и ты – нечто совсем иное, если это больше соответствует твоей цели.
Диксон явно был раздражен, особенно улыбкой, которой ответил ему Мэтью.
– Видите, тьма уже принялась за вашу душу, вы становитесь грубым.
Диксон двинулся к двери, решив избавиться от общества Мэтью.
– Держитесь подальше от этой женщины, господин, – вслед ему произнес Мэтью.
Этот совет прозвучал так необычно, что Диксон оглянулся и посмотрел Мэтью прямо в глаза.
– Она опасна для вас, господин. Я очень сильно это чувствую. Она принесет вам зло. Я знаю, вы в трауре, но ее объятия не подарят вам покоя.
Диксон, больше не оглядываясь, открыл дверь.
– Ни слова об этом, Мэтью. Я тебе запрещаю.
– Этот визит облегчил ваше сердце, господин?
Диксон, не отвечая, вышел, прикрыл за собой дверь и с минуту постоял, прислонившись к ней спиной. Глупец он был, когда думал, что возвращение домой успокоит его совесть.
Что же сейчас делать? Можно вернуться на бал, но настроение совсем не праздничное, да и новые угрозы от жены Джорджа ему ни к чему. Пусть Мэтью думает все, что хочет, но он вовсе не стремится снова увидеть графиню Марн.