– Если что-то важное…
– Ничего такого, что не могло бы подождать до более подходящего времени. Как насчет завтрака?
– Отлично.
– Приезжай к восьми, я сделаю омлет по-мексикански.
– Здорово! – мгновенно согласился он. – Ли?
– Что?
– Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Абсолютно. Единственная беда в том, что я неверно воспринимаю показания часов. Доброй ночи, Мэтью. Извини, что побеспокоила.
– Никакого беспокойства, – ответил он раздавшимся в трубке коротким гудкам. Ли положила трубку.
– Что, черт возьми, случилось? – сказал он вслух. И, выключив настольную лампу, приготовился спать дальше.
Взрыв выхватил из темноты огромный кусок неба и с такой силой всколыхнул землю, что жители ближайших домов повскакивали с постелей. В первую секунду всем пришла в голову одна и та же мысль: это – новое мощное землетрясение. В домах дребезжали стекла; ночную тишину пронзил визг сигнальных устройств; ему вторил вой пожарных и полицейских сирен.
Там, где раньше был дом с двумя спальнями и кабинетом, образовалась воронка таких размеров, что в ней легко мог поместиться дирижабль; огонь лизал каменные осколки.
– О Господи, – сказал один полицейский (очевидно, новичок) другому, глядя на остатки того, что лишь несколько минут назад было прекрасным образцом калифорнийской недвижимости. – Чей это был дом?
– Одного парня из кино, – ответил его старший напарник, следя за возносящимися к небу искрами. – Сент-Джеймса. Мэтью Сент-Джеймса.
Отплыв подальше от берега, за волнорезы, старший сержант Джон Хилл с почти сексуальным удовлетворением наблюдал за бесплодным сражением пожарных с огнем. Задание было выполнено. Он завел мотор и повел свой «зодиак» вдоль побережья, в сторону Мексики.
– Нет, правда, тебе незачем было приезжать, – сказала Ли, ставя чайник на плиту. – Я бы не простила себе, если бы с тобой что-нибудь случилось.
– У тебя был тревожный голос, – просто ответил Мэтью. – Я не мог спать, зная, что тебя что-то вынуждает мерить шагами комнату в два часа ночи.
– Ох, Мэтью, – Ли опустилась на табурет возле стойки. – Не знаю, с чего начать.
– Может, по порядку? Она пригладила волосы.
– Но сначала я хочу сделать заявление.
Она была так расстроена, так сильно волновалась, что Мэтью едва удерживался от того, чтобы заключить ее в объятия.
– Какое?
– Я люблю тебя. И всегда любила.
– Я знаю.
– Что?
– Было время, когда я был так зол на тебя, что решил: ты не знаешь, что значит это слово. Наверное, я наконец-то начал взрослеть. Недавно мне пришло в голову, что, возможно, именно любовь ко мне делала тебя такой строптивой. И неприступной.