– Видишь? – сказала Пенни. – Бумага и перья. Я побуду в башне.
И она, не оглянувшись, открыла дверь и поднялась по ступенькам. У нее голова шла кругом. Она понятия не имела, что делает и зачем. Какой милый дом! О Боже! Она упала на стул у письменного стола, за которым когда-то писала письма своей матери, и принялась играть белой лошадкой, отправив ее вскачь по полированной столешнице. «Мне кажется, что я нащупала слабое место нашего принца ночи. Он одинок. Ужасно, страшно одинок. И по-моему, боится дружбы. Мой отец тоже страдал от одиночества?»
О Господи, какой же самодовольной легкомысленной дурочкой она была!
В комнате было душно, и через несколько минут Пенни открыла окошко. В лесу курлыкали голуби, и ей показалось, что где-то заливается дрозд, хотя для дроздов сейчас не время. По садам гулял легкий ветерок. Она впала в прострацию, мозг словно оцепенел и превратился в кучку ненужного хлама, она смотрела вокруг, все видела, но была не в состоянии воспринять окружающий мир. Вот малиновка, думала она. И снегирь. Что он тут делает в такое время дня? О, а вот и его маленькая скромная женушка. Отчего самцы всегда более яркие? Мистер Грин говорит, что снегири создают пары раз и навсегда. Плохо, что они поедают почки в саду. Парочка этих птичек способна очистить сливу в мгновение ока.
Она взглянула на свои руки и удивилась тому, что они мокрые. Она провела ими по щекам и обнаружила, что лицо тоже мокрое. Она плачет. Тихо, сама того не замечая, она плачет так, будто сердце ее вот-вот разобьется навек. Груди ее набухли. Софи проснется голодная и станет звать свою мамочку. Бабушке придется успокоить ее, дав водички с сахаром. До сих пор Пенни ни разу не оставляла свою крошку так надолго. Сердце ее сжалось, как будто она действительно слышала этот плач. Она вернулась к столу, села, зажмурилась и закрыла уши руками.
Дверь распахнулась.
– Вот, – сказал он. – Правда, такая глупая и безобразная при свете дня. Сейчас уже не так больно, как было раньше. Видно, по мере того как я писал и писал тебе, стараясь все объяснить, я и сам кое-что понял.
Николас стоял в проходе, в руках – целая кипа листочков, лавиной обрушившаяся на ее колени.
– А извинение?
Он пересек небольшую комнатку и встал у окна.
– Я прошу прощения за все то зло, которое причинил тебе. Прошу прощения за жестокость и молчание. Прошу прощения за то, что не мог рассказать о своих чувствах, когда надо было, и не объяснился с тобой, пока не стало слишком поздно. Прошу прощения за то, что навязываюсь тебе теперь. Если не хочешь, можешь не читать. Только знай – это предлагается от чистого сердца, хоть и без особого желания, потому что я задолжал тебе это. Пенни, ты думаешь, что предлагаешь мне любовь, а я ведь даже не знаю, способен ли я пережить твою снисходительность.