В стороне от этой суматохи Рэйко, все еще в белом свадебном кимоно, сидела в своей спальне в хозяйской части особняка среди сундуков, набитых личными вещами, привезенными из дома судьи Уэды. Вновь отделанная комната пахла свежими татами. Цветная фреска с лесными птицами украшала стену. Черный лаковый туалетный столик с инкрустацией из золотых бабочек, ширма и шкаф, составляющие гарнитур, были готовы служить Рэйко. Послеполуденное солнце светило сквозь бумажные с деревянными решетками окна, на улице, в саду, пели птицы. И тем не менее прелесть всего окружающего и даже то, что она теперь живет в замке Эдо — цель всех дам ее сословия, — не могли развеять печаль в душе Рэйко.
— Вот вы где, молодая госпожа! — В комнату влетела О-суги, которая с детства была нянькой и компаньонкой Рэйко и переехала в замок вместе с ней. Полная и веселая, О-суги посмотрела на Рэйко с наигранным недовольством. — Мечтаете, как всегда.
— Что еще делать? — грустно спросила Рэйко. — Банкет отменен. Все разошлись. А ты сказала, что не нужно распаковываться, потому что мне выделены слуги, и если я сама начну что-либо делать, это произведет плохое впечатление. Рэйко рассчитывала, что празднества помогут ей отвлечься от тоски по дому и от своих страхов. Смерть наложницы сёгуна и вероятность эпидемии в сравнении с этим казались безделицей. Как она сможет навсегда поселиться здесь с чужим человеком, если не покидала отцовского дома больше чем на несколько дней? В отсутствие Сано пугающая неизвестность отступила, но Рэйко не оставалось ничего другого, кроме как пестовать свои тревоги.
— Вы можете переодеться, — сказала нянька. — Какой смысл ходить в свадебном кимоно, если свадьба закончена?
О-суги помогла ей снять белый халат и красное нижнее кимоно и облачиться в дорогое кимоно из приданого Рэйко, разрисованное красными кленовыми листьями на коричневом древесном фоне, — более скучное и мрачное по сравнению с ее обычными веселыми и яркими девичьими нарядами со спускающимися до пола рукавами. Теперь рукава доходили лишь до бедер, как это полагается замужней женщине. О-суги собрала длинные волосы Рэйко в новую, взрослую прическу. Когда Рэйко стояла перед зеркалом, наблюдая за исчезающими приметами юности, ее печаль усилилась.
Неужели она обречена на затворничество в этом доме в качестве сосуда для вынашивания детей, рабы, находящейся в полной власти мужа? Неужели все ее мечты должны умереть в первый же день взрослой жизни?
Необычное детство Рэйко не способствовало ее стремлению выйти замуж. Она была единственным ребенком судьи Уэды, ее мать умерла, когда она была совсем маленькой, и судья больше никогда не женился. Он мог бы не замечать дочери, отдав ее на попечение слуг, как поступали в его положении другие мужчины, но для судьи Уэды Рэйко была всем, что у него осталось от любимой жены, которую он потерял. А способности дочери еще больше привязывали к ней отца.