– Господа, не задерживайте других, ступайте присягать государыне императрице, матушке вашей! Нет Петра I. Осталась нами править Екатерина Алексеевна[8]. Да здравствует Екатерина I, Божиею милостью императрица и самодержица всероссийская!.. Ур-ра-а!
– Ур-ра-а! – грянули гренадёры.
С улицы им ответили тем же возгласом товарищи. Сидящие и стиснутые гренадёрами молчали; молчал и пресечённый на полуслове Головкин.
– Гаврило Иванович! – обратился к нему Меньшиков. – Не угодно ли тебе со своими советниками двинуться отсюда? Если устал – помогут гренадёры.
– Мы полагали, что успеем присягнуть, когда наречена будет царствующая особа, – робко заговорил было потерявшийся Головкин.
– Вот что значит растеряться-то, – с оживлением ответил светлейший князь. – Уже церковь по воле покойного императора не только нарекла, но и помазала на царство государыню Екатерину Алексеевну 5 мая прошедшего года. Ведь мы с тобою вместе подавали корону государю, когда он возлагал её на супругу? И, смотрите, всё человек забыл, всё вылетело из головы! Да я, брат, друга не оставлю в беде… Ты и государыни этак не найдёшь, пойдём-ко, вот так, давай руку, марш! А вы, гренадёры, возьмите под ручки господ, что сидят не вовремя, когда идти надо… Иди же, ма-арш!
И сам поволок совершенно уничтоженного Головкина. За этою парою потянулись длинной цепью, гусем, собравшиеся, но не столковавшиеся советники. За каждым следовала пара гренадеров, с багинетами[9] у ружей на руку, словно торжественный конвой доподлинных заговорщиков.
Так кортеж прошёл по внутреннему коридору государыниной половины до малой внутренней приёмной, где, опершись на стенку устроенного наскоро царского места, на верхней ступени его стояла царственная вдова Петра I. С правой стороны её находился Синод в облачении, с двумя вице-президентами впереди; с левой стоял Сенат. В ряды сенаторов встала и большая часть пришедших, кроме двух генералов, оставшихся с командою в коридоре, должно быть ожидать очереди вступить в залу в своё время.
Кабинет-секретарь Макаров[10] подошёл и подал государыне исписанный развёрнутый лист.
Её величество взяла его и передала вице-президенту Синода архиепископу Феодосию[11], который, став перед аналоем с крестом и Евангелием, громко прочёл клятвенное обещание для принесения присяги: на верность её величеству государыне Екатерине I Алексеевне, императрице всероссийской.
Все подняли руки, как принято, и по прочтении клятвенного обещания первым поцеловал крест и Евангелие, подписав лист, сам читавший; за ним и все стали подписывать. Головкин один из первых подмахнул своё имя и, отвесив низкий поклон государыне, направился к выходу.