Я не выдержала и замахнулась. Он, смеясь, перехватил мою руку.
– А вот моя жена никогда не дерется, – продолжал игривым тоном он.
– Потому что – дура. На ее месте я бы тебя давно пришила.
– Но ты же не сделала этого. Значит – влюбилась.
Я от негодования затопала ногам. А он смеялся. И у него были такие светлые добрые глаза. Что я вновь ему верила.
– Ладно. Пойдем звонить твоему дружку, девочка. Он кто – пьяница? Наркоман?
– Уголовник, – буркнула я.
– Обожаю уголовников. Их общества мне только и не хватало.
Когда мы вышли на проспект. Мы одновременно зажмурились от яркого света. Летнее, солнечное утро. Яркая изумрудная зелень. Пестрящие клумбы с городскими цветами. Выхлопные газы от сумасшедших автомобилей. Мечущиеся туда-сюда прохожие. Этим утром как никогда было много жизни. А, может быть, мне просто показалось. Потому что я давно не видела эту жизнь.
И мы одновременно почувствовали. Что нам ничего не может грозить. Этим солнечным, многолюдным, сумасшедшим утром. И никто нас не может заметить в толпе. Мы были никому не нужны. И это нас успокаивало.
Но я понимала, что это мнимое спокойствие. Потому что место для смерти есть всегда. И чаще она настигает именно в такие летние, беззаботные дни. Когда, казалось бы, ничего не может случиться. Но она настигает из-за угла.
Локарев поспешно набрал номер телефон дачи своего друга. Но никто не ответил.
– Я не ошибся, – кивнул он. – Мой приятель на работе. И на дачу приедет вечером. Он и понятия не имеет, что стряслось. Мы поедем туда.
Как и было уговорено, я позвонила Ромке. И он с полуслова понял меня. И обещал. Что пригонит запорожец к нужному месту. И сам уйдет.
– И будет подглядывать из-за угла, – заключил Локарев, когда я передала ему слова Ромки.
– Он никогда не подглядывает из-за угла. И у него нет привычки толкать человека в спину с крыши высотного дома.
Локарев не ответил. Но и не разозлился. Он просто задумчиво на меня посмотрел. Но его взгляд тоже мне ничего не сказал.
Запорожец нам пришлось ждать недолго. Мы наблюдали из телефонной будки. Как Ромка припарковал его возле тротуара. И, оставив открытым, почти бегом заскочил в уезжающий трамвай. И махнул из открытого окна трамвая рукой. Он махнул просто так. Не зная. Где я. Но веря. Что я увижу этот ободряющий знак. Я увидела. И улыбнулась. Все-таки какой хороший этот Ромка.
– Ну и рожа у твоего дружка, – не выдержал Локарев.
Теперь я промолчала. И не разозлилась. И задумчиво посмотрела на Локарева. И ему тоже ничего не сказал мой взгляд.
В машине я нашла адресованную мне записку, прикрепленную к лобовому стеклу.