Не отрывая от рта девушки страждущих губ, он просунул ладони под ее ягодицы и приподнял над мягкой влажной землей, еще глубже проникая в нее. Его ритмичные движения убыстрились.
Внезапно волна наслаждения, подобно горячим потокам с бушующих небес, затопила все ее существо, лишая воли, заставляя громко вскрикивать и извиваться под ним, а он не останавливался, в исступлении все ускоряя темп. А когда ее тело затрепетало в экстазе, он, откинув назад темноволосую голову и приоткрыв рот в беззвучном крике, разрядился в нее, а затем застыл, обессиленный. Его губы еле слышно шептали:
– Мария. Милая Мария. Я люблю тебя.
Мария, завернувшись в плащ Салтердона, сидела рядом с угасающим камином. Мокрая ткань еще сохранила его запах. Гладкая подкладка из красного шелка приятно холодила обнаженное тело девушки, вздрагивающее от воспоминаний о его поцелуях. Все ее тело болело. То место между ног жгло огнем. Ступни ее были в грязи, бедра испачканы травой и листьями, в спадающих на плечи спутанных волосах застряли кусочки бурого мха.
Вернувшись в дом, она убежала наверх, в свою комнату, и заперла дверь. Несколько раз Салтердон пытался войти.
– Открой дверь, Мария. Открой же, черт возьми.
Конечно, она не открыла. Она не осмелится предстать перед ним.
Она не посмеет взглянуть в его серые глаза, когда-то так пугавшие ее, помня, что так просто и бесстыдно отдалась ему, всего лишь ради одной любви.
Разве сможет она признаться, что без памяти влюбилась в него? Хотя чем еще она объяснит свое неразумное поведение ему… и себе? Что она просто хотела доказать, что он полноценный и желанный мужчина? Что нет причин бояться свадьбы с Лаурой… и опасаться, что он не сможет выполнять свои супружеские обязанности? Но разве чувство долга может заводить так далеко? Кроме того, все это было ложью, а она не была уверена, что сможет правдоподобно солгать.
Она устало подошла к двери и внимательно прислушалась.
Дура несчастная! Она уже опять жаждала видеть его, обнимать, предаваться запретной любви, пока не пришло время предстать перед его невестой, притворяясь всего лишь послушной и преданной прислугой.
Ее рука сама потянулась к ключу и повернула его. Подождав, пока щелкнет замок, Мария распахнула дверь и с бьющимся сердцем вышла в коридор.
* * *
Его руки легко порхали по клавишам, наполняя предрассветные часы мощным крещендо стройных звуков, отражавшихся от стен и заставлявших дрожать хрустальные подвески люстр. Пальцы Салтердона ласкали инструмент, как несколько часов назад они ласкали тело Марии. Он тяжело дышал. Магия звука была такой же соблазнительной, как дыхание девушки.