Инна удивлённо посмотрела на него. Вадим отвернулся. Вошёл надзиратель.
— Кроме вас ещё есть люди, — сказал надзиратель. — Так что сегодня очередь, всем надо повидаться.
Он взял табуретку, которая стояла у входа, смахнул с неё какие-то крошки и придвинул к стене. И делал это с особенно внушительным видом; хотел дать понять, что он обязан присутствовать при свиданиях и будет на следующем присутствовать, а этим сделал поблажку из-за того, что они молодые и по обличью видит, что ничего худого не замышляют.
Когда он вышел, Инна спохватилась, и положила на стол сумку-авоську, туго набитую свёртками.
— Это тебе, возьми.
— Спасибо.
— Время вышло, заканчивайте, — сказал надзиратель из другой комнаты.
Инна встала из-за стола первая.
— Надо идти, — сказала она.
— Да, надо, — ответил Вадим, поднявшись. Он взял в левую руку авоську. И тут только по его выражению лица Инна поняла, что он дорожит каждой секундой, каждым мгновением свидания.
Он вышел следом за Инной. Заскрежетали засовы. Дверь из массивной железной решётки открылась. Инна уже в проходной обернулась. Впереди её, заслонив почти её всю, оказался солдат. Он захлопнул дверь и задвинул засовы.
— Я напишу, до свидания! — крикнула она. Ей открыли дверь, и она вышла.
Вадим вернулся в зону. Он чувствовал себя точно так, как будто долго пролежал в больнице с тяжёлой болезнью и теперь выписался и впервые, ослабевший и жаждущий жизни, вышел на улицу. В его глазах все предметы приобрели какие-то необычные особенно яркие контрастные очертания. Он шёл в свой барак бледный и сосредоточенный.
При входе в барак он остановился, услышав шум в воздухе. Над лагерем летела стайка голубей.
Войдя в секцию, он положил авоську на стол. Подошёл стриженный щетинистый старичок, который дневалил.
— Что, передачу принесли? — сказал он. — Ты смотри, сколько много. Что, одни апельсины?
— Ешьте, ребята, берите, — сказал Вадим.
К столу подошли ещё двое, лежавшие до этого на постелях от нечего делать. Один из них взял крупный апельсин и быстро очистил его.
— Вкусно, — сказал он, заталкивая в рот оранжевые дольки одну за другой. — А гляди-ка, шоколад. Дай немного.
— Берите, — сказал Вадим.
— А вот ещё плитка!
— Берите, ешьте, угощайтесь, — сказал Вадим и отошёл к своей постели.
Старичок и ещё двое стали пробовать шоколад. Вдруг один толкнул локтем другого в бок.
— Гляди-ка, — шепнул он, показывая глазами на Вадима.
Вадим лежал ничком на постели и, обхватив правой рукой подушку, левой неистово царапал себе грудь. Старичок подошёл к нему.
— Что, дома несчастье?
Вадим, не поднимая головы, ответил: