Старуха умолкла и все затихли, прислушиваясь к торопливым шагам. К костру шёл Ромка. Подошёл и, окинув взглядом всех присутствующих, уставился на огонь. Костёр догорал, обугленные головешки дымились.
— Есть хочешь? — спросила старуха, обращаясь к внуку.
— Поужинал один. Дожидаться вас буду что ли.
— Ну и правильно. А то тут нашим разговорам конца не видно.
— Я что-то квас не нашёл, — сказал Ромка.
— В погребе квас, — сказала бабка Анисья. — Надо было слазить.
— Да ну! — полезу в погреб, — недовольно ответил внук.
Лениво передвигаясь с боку на бок, он подошёл к воде, лёг на живот, и, упёршись руками в траву, стал пить. Пил долго, не отрываясь, как телята пьют молоко. Приподнялся на руках, отдышался немного и снова лёг на живот.
— Ромка, а Ромка! — крикнул дед Антип. — По столько будешь пить, Ангара-то высохнет.
— Не высохнет, — ответил внук. Пыхтя, он еле поднялся на ноги и подошёл к костру.
— Садись, Рома, послушаем, — сказал Нифон.
— Кого слушать-то?
— А вот, — Нифон кивнул в сторону деда с посохом. — Послушаем, что дядя Тимофей добавит. Ухаживал, небось, за Нэлькой-то.
Все уставились на старика.
— Семена Калистратовича кто помнит нет ли? — загундел дед Тимофей, посматривая из-под мохнатых бровей на всех, и отвесил толстую губу, ожидая ответа, и вдруг спохватился и добавил: — В соседях у нас жил.
— Который с крыши-то упал? — спросила старуха.
— Ну.
— Вскоре после Алёхи, однако, дело было.
— Вскоре, вскоре, — поддакнул дед.
— Я слышала, ты, Тимофей, его испугал.
— Я спугнул. Невзначай.
— Как тебя угораздило?
— Абнаковенно, — ответил старик и, проглотив слюну, продолжал неторопясь, в паузах каждый раз оттопыривая нижнюю губу: — Ночью на двор вышел. Аккурат перед этим ковша три бражки выпил. Меня с бражки и потянуло. Выхожу на двор, а месяц светит — как днём все видно. Зашёл в тень, в уголок. Стою и наблюдаю кругом. А он, Семён-то Калистратович, ходит по крыше, по самой кромке… Под конец уж на охлупень залез… Кричу ему: «Семён Калистратович! Чего там забыл?..» Он, видать, проснулся… Сорвался с охлупня-то. Вниз головой…
— Разбился насмерть, — добавила старуха. — Лунатик был.
Наступила тишина. Нифон поднялся и, посмотрев на берег, вдруг побежал к своему перемету, леска которого ходила ходуном.
— Пошли, старик, и вы, гости дорогие, домой, — сказала бабка Анисья, обращаясь к деду Антипу и молодым гостям. — Ужинать надо да и спать пора.
Она еле-еле, с помощью Марины, поднялась с доски.
— Ой, господи! Старость — не радость, — бормотала она, кряхтя и пристанывая.
Нифон вытащил на берег крупного налима.