— Боже мой! — воскликнула она. — Ты ещё ребёнок, и так самовольно и безалаберно поступаешь.
Сильнее всего Екатерину Львовну огорчило то, что она, эта невеста, оказалась не Инна, не дочка крупного инженера Николая Даниловича Борзенко, с семьёй которого они поддерживали дружеские отношения, не та Инна, которую так хорошо знает Екатерина Львовна, с которой Вадим дружил и на которой, все так думали, он женится, а какая-то другая, неизвестная. Екатерина Львовна не знает даже её имени. Удар был нанесён жестокий. Моргая мокрыми от слёз ресницами, Екатерина Львовна схватилась за сердце и пошла, шлёпая тапочками, в комнату, где находился отец семейства.
— Георгий! — позвала она. — Жорж! Ох! Ох! Вадик-то наш! Ох! Ох!
Отец семейства, Георгий Антонович Пономарёв, уже седой, лохматый, румяный, длиннолицый мужчина, сидел на диване в пижаме и в очках и читал газету. Услыхав вопли жены, он уставился на неё вопросительно.
— Что случилось? — спросил он, отложив газету.
— Нет, это невозможно! Ещё дитя! Ох! Ох! — стонала Екатерина Львовна и беспокойно ходила по комнате, ломая руки и утирая платком глаза.
Георгий Антонович внимательно, сквозь очки, посмотрел на жену.
— Мне уже двадцать три года, — сказал Вадим, входя в залу. — А я у вас все дитя.
Георгий Антонович смотрел то на жену, то на сына.
— В чём дело? — спросил он уже более строго.
— Я хочу завтра пригласить домой девушку, — сказал Вадим.
— Ну и что ж тут такого? Приглашай, — сказал отец.
— Он, видишь ли, вздумал на ней жениться, — вмешалась Екатерина Львовна, которая, наконец, перестала ходить и села в мягкое кресло у стола. — Даже не познакомил, ничего не говорил о ней.
— Мама, неужели ты мне не веришь? — сказал Вадим, вздохнув. — Вот увидишь её и убедишься, что… В общем, она тебе понравится.
Екатерина Львовна махнула на — него платочком.
— Мама, уверяю тебя.
— Ах, не уверяй, пожалуйста! Инна какая девушка! Куда ещё лучше?
Георгий Антонович вспомнил Николая Даниловича и то, как они однажды, порядочно выпив у кого-то в гостях, говорили уже о предстоящем родстве. Взволнованный, он встал с дивана, схватил зачем-то газету, и зашагал по комнате, шурша газетой.
— Как же так, Вадим? — проговорил он.
— Папа, — умоляюще произнёс Вадим. — Пойми меня!
— Я понимаю, — сказал Георгий Антонович и снял очки и положил их вместе с газетой на стол. — Прекрасно понимаю. Но зачем спешить? Поскольку так складываются обстоятельства, так делай все разумно. Делай так, чтоб не было нам больно и стыдно за тебя. Неужели нельзя было как-то подготовиться. Ей-богу, ты бестолковый парень. Сколько я тебя учил: никогда не руби с плеча…