Сын маркиза Антуана водился с людьми особыми, которые не любили ни служителей закона, ни яркий солнечный свет…
Правда, лесник, надзирающий за окрестными лесами Дежансона, вспомнил, что видел странную черную повозку в лесу, но чтобы она останавливалась и подолгу в каком-то месте стояла, он не замечал.
Оставалось искать наудачу то ли свидетеля его поездок, то ли ждать некоего озарения свыше о месте, где может быть спрятано золото. А такового могло и не наступить. Постепенно отпала и версия о наличии у Флоримона напарника. Он сам был достаточно молод и силен, чтобы постепенно вывезти золото и сложить его подальше от людских глаз, но в то же время и не очень далеко. Ведь и из тайника его все равно пришлось бы вывозить, когда понадобилось бы переводить слитки в звонкую монету.
Выяснилось, что в деревне у молодого де Барраса доверенных людей не было, а в городе в последнее время он не появлялся. Значит, тайник Флоримона где-то в лесу. К сожалению, проклятые дожди смыли все возможные следы, и Патрик, можно сказать, бродил впотьмах. То есть осматривал каждый клочок окрестностей, пытаясь поставить себя на место Флоримона. Где же тот устроил свой тайник, так, чтобы и в стороне от людских глаз, и недалеко от родовых земель де Баррасов?
— Странная штука получается, мадемуазель Софи, — пожаловался Патрик, сидя в гостиной, куда Соня распорядилась подать ему горячий кофе. Теперь в распоряжении княжны было трое слуг: Шарль занимался всеми хозяйственными делами, а кроме того, возил кухарку Оду на рынок, где она закупала продукты. Вивиан занималась туалетом княжны, подавала еду и прибирала комнаты. Правда, она частенько жаловалась, что у нее слишком много работы, так что Соня взяла для себя на заметку в очередной приезд мадам Фаншон поговорить с нею о какой-нибудь молоденькой девушке в помощь горничной. — Иногда мне кажется, — насладившись теплом и отдыхом, продолжал Патрик, — что я гоняюсь вовсе не за золотом, а за призраком Флоримона де Барраса. Он будто никак не может успокоиться в фамильном склепе, поскольку похоронен без отпевания и вообще безо всякого участия церкви.
Соня пожала плечами. Что она могла на это сказать? Разве что подивиться, почему ее не мучает совесть. Перемена, в последнее время происшедшая в ней, как наверняка сказала бы покойная матушка, оказалась вовсе не к лучшему.
Патрик спохватился: он не хотел ее ни в чем укорить, а говорил о себе.
— Английская мораль — вещь своеобразная. Она оправдывает многие поступки детей нации, но запрещает при этом получать от них удовольствие. Вы осуждаете меня, ваше сиятельство?