— Я же говорила вам, что кто-то ударил мою машину сзади.
Она больше не видела его губ.
— Я знаю. — Он говорил без обиняков. — Я вам верю. Я также считаю, что это было сделано намеренно.
Она издала звук, который таки выдал ее волнение.
— Ну конечно. Никто не врезается в бампер автомобиля три раза подряд по чистой случайности. Может, за «ягуаром» ехал какой-нибудь хулиган, — предположила Шайлер немного сиплым голосом — внезапно она охрипла.
— Может. — Его глаза сейчас были синими-синими. — Или же вы были заранее намеченной жертвой.
Она откашлялась.
— Вы хотите сказать, что кто-то специально ехал за мной из аэропорта до самого Райнбека, чтобы только спихнуть меня с дороги?
Трейс шагал взад-вперед. Он заметил, что ему требуется всего пять больших шагов, чтобы пересечь беседку. Он остановился и обернулся.
— Это не исключено. Шайлер стало любопытно.
— Не исключено, но едва ли реально. Кому придет в голову заниматься подобными вещами?
— Не знаю, — произнес он, поставив сначала одну, а затем другую ногу на край деревянной скамейки, чтобы завязать шнурки.
Шайлер продолжила:
— Если вы пытаетесь меня испугать, то вам это не удастся.
Трейс выпрямился:
— Очень плохо.
— Плохо?
— Я надеялся, что в следующий раз вы дважды подумаете, прежде чем отпускать нанятого шофера и машину. — Он снова сменил тему: — Итак, что же вы делаете здесь посреди ночи?
Сначала Шайлер решила ничего не говорить, но потом все же призналась:
— Мне показалось, я кое-что заметила.
Брови мужчины поползли вверх.
— Кое-что?
Она закусила нижнюю губу.
— Вспышку света. Он нахмурился. — Где?
Шайлер нервно теребила пояс халата, остро ощущая присутствие Трейса, высокая внушительная фигура которого вырисовывалась в бархатной черноте ночи.
— Здесь.
— Давайте-ка по порядку. Вы увидели свет в беседке в три часа утра. Свет неизвестного происхождения. Вообще-то это мог быть кто угодно и что угодно. А вы тут же недолго думая побежали в сад выяснять, в чем дело.
Он заблуждался. И Шайлер поправила его:
— Я не бежала. Я шла.
Совершенно в мужском духе, голосом, в котором явно чувствовалось превосходство, он сказал ей:
— Как бы то ни было, не кажется ли вам, что это довольно глупо?
— Я не люблю игры, — заявила она.
— Вы думаете, что кто-то так играет?
— Да.
Трейс сделал паузу, обдумал ее предположение и медленно покачал головой.
— А вам не приходило в голову, что это могут быть опасные игры?
Трейс не знал, чего ему хочется больше: задушить Шайлер или зацеловать ее до смерти.
Она умна, но при этом безрассудна. При всем своем причудливом образовании и кажущейся европейской утонченности, она довольно наивна. Ей не откажешь в бесстрашии, и от этого он еще больше боится за нее. Он привык считать себя терпеливым человеком, но она исчерпала его терпение до дна. Да, она явно из породы чертовски действующих на нервы женщин.