Трейс негромко рассмеялся:
— Надо запомнить, на случай если я когда-нибудь попаду в Париж. А вы знаете, что у Адама Коффина на сегодняшнем приеме в кармане пиджака была собака?
— Должно быть, это очень маленькая собачка.
— Муз — чихуахуа, — пояснил Трейс. — Адам рассказал мне, что он нашел его в бумажном пакете на обочине дороги.
— Тогда Муз — просто счастливчик. — Шайлер почесала шею Бадди. — А где вы нашли Бадди?
— Это он меня нашел.
— И где же?
— В Центральном парке. Он увязался за мной. Я его оставил. Остальное, как говорится, дело техники.
Шайлер окинула его взглядом своих прекрасных невинных глаз.
— У вас доброе сердце, Трейс Баллинджер.
Он хотел предостеречь ее: «Леди, у меня вообще нет сердца». Но промолчал и провел рукой по своему обнаженному животу, больше, наверное, по привычке, чем по какой-то другой причине.
— Я хочу, чтобы вы забрали свою рубашку. — Шайлер явно пыталась сдержать дрожь в голосе.
— Есть такая поговорка: «Будьте осторожны в своих желаниях — они могут исполниться», — напомнил ей Трейс.
Она снова задрожала.
— Все еще холодно?
— Да.
— Хотите вернуться в дом?
Она закусила нижнюю губу и покачала головой:
— Нет. А вы?
— Это же не я почти закоченел, — усмехнулся он.
Мужчина виноват, если он виноват, но виноват он и тогда, когда не виноват. Трейс предложил:
— Можете прислониться ко мне, если хотите. Тепло моего тела согреет вас.
Шайлер поколебалась, но не более секунды. Затем она подвинулась на деревянной скамейке и прижалась к нему. Он как бы невзначай обнял ее за плечи.
— Хмм. Вы теплый, как только что вынутый из печки хлеб, — прошептала она, прижимаясь к нему сильнее.
Трейс протянул руку, чтобы убрать прядь прекрасных золотисто-каштановых волос, зацепившихся за его щетину.
— Я же говорил.
Послышался заданный приглушенным голосом вопрос:
— Почему?
— Почему я такой теплый?
Она кивнула.
— Физиологическая особенность бегуна, — предположил Трейс.
Он втянул в легкие ночной воздух вместе с ароматом Шайлер, витавшим в нем. От нее слегка пахло вином, которое они пили за ужином. Еще пахло чем-то соблазнительным, экзотическим, смутно напоминающим запах цветов; наверняка какими-то абсурдно дорогими французскими духами. А еще она пахла апрельской ночью и апрельским лунным светом.
Возможно, это не лучшая его идея. Но все-таки и не худшая из них.
Есть старая пословица о дураках, бросающихся очертя голову туда, куда даже ангелы боятся ступить. Трейс знал абсолютно точно, что в свои почти тридцать девять лет он был кем угодно, но только не ангелом. Однако он не слишком часто бывал и дураком. Но чувствовал, что такое положение может вот-вот измениться.