Элисса последовала его совету, затем проглотила землянику и слизнула с губ ее сок.
— Это замечательно, — заявила она.
Майлс взял вторую ягоду и так же проглотил ее сам, а затем, невинными глазами взглянув на жену, заметил:
— Но она не настолько сладкая, вкусная и приятная, как та ягода, что растет у вас на груди, мадам.
На мгновение Элисса потеряла дар речи. Однако довольно быстро оправилась.
— А на этом столе есть другая еда, которой можно воспользоваться в переносном смысле?
— Есть.
Элисса оглядела стол и выбрала вазочку с коричневыми лесными орехами.
— Объясните мне вот это, если вам угодно.
Майлса бросило в жар.
— У мужчины есть груди, хотя они совершенно отличаются размерами, формой и функциями от женской груди.
— Значит, у мужчин есть соски?
Он кивнул.
— И они очень напоминают вот эти орехи.
Элисса положила в рот орех и начала жевать.
— А на вкус они такие же?
— Не знаю.
— Значит, мне предстоит выяснить это самой, верно? — пробормотала Элисса в бессознательно-соблазнительной манере.
— Да, придется, — хрипло отозвался Майлс.
Следующей Элисса выбрала крупную спелую сливу. Положив ее на ладонь, она потрогала сливу пальчиками.
— Мне еще не доводилось видеть обнаженного мужчину. У вас есть сливы, сэр?
Майлс глубоко вздохнул.
— Да, мадам.
— И мне придется их попробовать?
Майлс покрылся испариной.
— Только если вы пожелаете это сделать.
— Непременно пожелаю, — и Элисса запустила зубы в спелый плод.
Майлс не сдержал стон.
Элисса удивленно подняла голову:
— Что с вами, сэр?
Майлс едва смог сделать неопределенный жест рукой.
— Насколько мне известно из прочитанных книг, банан, — невозмутимо продолжала Элисса, — распространенный тропический фрукт. Хотя на этом столе нет ничего узкого и продолговатого, должны ли мы включить его в нашу чувственную трапезу?
Майлс кивнул.
— И мне пришлось бы его съесть?
Майлс поперхнулся.
— С вами все в порядке, милорд?
Льняная салфетка на коленях показалась Майлсу сущим спасением.
— Я и не представлял себе, что ваза с фруктами может быть столь удивительной, миледи.
— Удивительной?
— Возбуждающей.
— Значит, вы возбуждены?
— Да, — чаша терпения Майлса переполнилась во время обсуждения еды, как метафоры плотской любви. — Мадам, уже поздно. Пора ложиться в постель.
Элисса поднялась, ее пышные шелковые юбки шуршали, пока она шла от накрытого стола до двери гостиной.
Майлс проводил Элиссу в ее комнату и вернулся к себе. Пройдя в гардеробную, он разделся и, стоя перед огромным, в рост человека, зеркалом, пристально оглядел свое отражение.
Интересно, каким покажется возбужденный мужчина юной леди, которая никогда прежде не видела обнаженных мужчин? Разумеется, кроме статуй в парке аббатства.