Он обливался потом. Простыни плотно обмотались вокруг его ног. Он с трудом высвободился, отбросил одеяло и встал. Собственное отражение смотрело на него из огромного зеркала в резной раме напротив постели. В нем он видел обнаженного человека с лоснящейся от влаги кожей, спутанными черными волосами и напряженным телом.
Смертельная опасность обостряет сознание, стимулирует чувства мужчины так сильно, как присутствие соблазнительной и желанной женщины. Майлс многое узнал об этом, будучи солдатом, шпионом, да и просто мужчиной. Ему не раз доводилось бывать на зыбкой грани между жизнью и смертью. Сидя на постели, он принялся яростно растирать лицо и шею, руки и грудь и даже ноги турецким полотенцем, тщательно избегая — скорее по многолетней привычке, ибо в эти дни старые раны редко беспокоили его — длинный, зарубцевавшийся шрам на левом бедре.
Это был шрам длиной в шесть дюймов, достигающий ширины лезвия ножа — «сувенир», полученный в засаде пять лет назад в арабском квартале Занзибара, называемом Каменным городом. Разумеется, ему следовало подумать, прежде чем идти туда ночью единому. Может, его подтолкнуло к этому поступку беспокойное предчувствие? Но, как любил напоминать ему Блант, его сопернику пришлось хуже — он кончил жизнь в занзибарском канале, с ножом Майлса в животе.
Это была жестокая схватка.
Даже сейчас Майлс передернулся, вспомнив об этом. В ту роковую ночь он сильно рисковал лишиться существенно важных частей своего тела. «Такая жертва была бы слишком велика даже для королевы и страны», — с сардонической усмешкой подумал он.
Взъерошив пятерней влажные кудри на затылке, Майлс тяжело вздохнул. И не потому, что особенно часто пользовался этой частью своего мужского тела: его последняя связь завершилась за несколько месяцев до того, как он отплыл в Америку, и он не проявлял стремления возобновить ее…
Разумеется, он может жениться когда угодно. В конце концов, его долг четвертого маркиза Корк — когда-нибудь подарить миру пятого маркиза.
Главное затруднение представляли для него знакомые дамы — все они были одинаковы, на одно лицо, совершали одинаковые поступки и думали тоже одинаково. Они выписывали наряды из Парижа, отдыхали в Италии. Сезон светских развлечений они проводили в Лондоне, после пасхи уезжали в Дерби, в июне — в Эскот, потом перебирались в Каус, охотились в Шотландии, конец лета проводили в своих имениях, а потом все начиналось заново. Где бы они ни были, везде их разговоры сводились к обсуждению моды, украшений, смакованию последних сплетен. Короче, все эти светские дамы были совершенно предсказуемы и чертовски скучны.