Казалось, ответ на его вопросы известен. Все, что ему надо — найти такую женщину, которая была бы непредсказуема, даже забавна и никогда бы не надоедала ему.
— Господи! — нетерпеливо воскликнул Майлс, вышагивая по комнате. — И где же ты надеешься найти такую редкость, Корк?
Он остановился перед открытым окном, не подумав накинуть халат, и взглянул на залитый лунным светом сад. Машинально растирая рукой голую грудь, он наблюдал, как стайка оленей пасется на краю парка.
Краем глаза он заметил какое-то движение, и застыл: кто-то брел по дорожке под его окном. Фигура в белом. Женщина. Нет, девушка — ее золотистые волосы струились по спине, она повернулась и направилась в сторону розария. Это была леди Элисса.
Майлс следил, как она открыла дверь и скрылась в «Будуаре миледи».
Какого черта она там делает посреди ночи? Взяв с ночного столика карманные часы, он поднес их к окну — три часа.
«День — для честных людей, а ночь — для негодяев», — как говаривал древнегреческий драматург Эврипид.
Кроме того, ночь предназначена для влюбленных, но Майлс не верил, что в этот момент леди Элисса спешит на свидание. Сэр Хью никогда бы не отважился на такую дерзость — этот баронет был приверженцем благопристойного поведения.
— Ладно, если она идет не на свидание с этим олухом Пыорхартом, тогда какого дьявола она там делает? — пробормотал Майлс, захлопывая крышку часов.
Продолжая размышлять, Майлс Сент-Олдфорд обнаружил, что уже натягивает брюки и разыскивает рубашку и сапоги.
«Леди не пристало бродить по саду посреди ночи», — именно об этом Майлс собирался сказать Элиссе, направляясь к розарию.
Наконец-то она на свободе. Ночные туфли всю дорогу сваливались с ее ног. Подолы ее тонкой ночной рубашки и льняного халата промокли от росы, но Элисса не замечала этого. Она пересекла лужайку, направляясь к своей излюбленной скамье в «Будуаре миледи». С каждым шагом Элисса чувствовала, как пережитый ею кошмар отступает.
Она почти упала на каменную скамью меж розовых кустов, сбросила туфли и устроилась поудобнее, подогнув ноги под себя. В этом укромном уголке она любила бывать одна. Ее никто не видел, а она могла следить за всем аббатством, воротами, ведущими в сад, стеной и даже небесами над ней.
Уже не в первый раз Элисса искала спасения в розарии. Еще подростком — в беспокойные годы между детством и юностью — она часто просыпалась посреди ночи, потом не могла заснуть и тогда сад становился ее убежищем.
Но сейчас почему-то она не чувствовала успокоения. Элисса не могла подобрать слов, чтобы описать свои ощущения. Ей всегда казалось, что эта странная лихорадка у нее достигает пика в чудесные июньские ночи, когда розарий стоит в полном цвету — в такие июньские ночи, как сегодняшняя.