— Боже мой, как выросла! — насмешливо протянул он.
Все спрашивали, как у нее дела, где она была все это время, и она, вспомнив про Майкла, с новой силой почувствовала негодование и обиду. Он пытался загнать ее в рамки своих дурацких домашних порядков и требований! Да как он посмел? Ее настоящие друзья здесь.
— Не знал, что ты допускаешь женщин к игре, — злобно проговорил незнакомец, стряхивая пепел с сигареты.
Джек расхохотался своим густым, обезоруживающим смехом и положил Фрее на плечо свою тяжелую руку.
— Женщин — нет, Фрею — да. Фрея — мой друг, Лео. Она — такой же парень, как и мы все.
— Тебе есть чему у нее поучиться, — заметил Гас. — Обчистит до нитки, если не будешь держать ухо востро.
— Но я всегда начеку. — Лео встал и пожал Фрее руку. — Лео Бранниган, — представился он. — Так вы и есть та самая знаменитая Фрея? — Он смотрел на нее с пристальным, но лишенным дружелюбия интересом.
— Полагаю, та самая, — со смехом ответила она.
— Джек говорил о вас. Вы англичанка, не так ли?
— Да.
— Но живете в Нью-Йорке.
— Да. — Что это? Допрос? Он продолжал удерживать ее руку в своей.
— Вы замужем?
— Нет! — Фрея выдернула руку, глядя на него с нескрываемой злостью. — А вы?
— Конечно, нет, — ответил он с насмешливой полуулыбкой.
Лео явно забавлялся. Фрея не смогла определить, то ли он пытался ее «опустить», то ли заигрывал с ней таким гнусным способом.
— Вы когда-нибудь играли в покер?
— С восьми лет.
— Ну-ну, — вскинув бровь, бросил он, — пусть победит сильнейший.
— О'кей. Эл, твой ход, — прервал обмен любезностями Джек. — Фрея, ты знаешь правила. — Он принес ей стул и отсчитал фишки. — Ставки от одного до пятидесяти.
Фрея знала правила, и первое из них гласило — никаких женских штучек и никакого снисхождения к слабому полу. Ее это вполне устраивало. Она извлекла из пакета и поставила на стол бутылку «Сазерн камфорт», сняла пиджак, бросила его вместе с сумочкой на кушетку, сунула большие пальцы за шлейки топа, словно то были подтяжки, и села.
— Кто на меня? — сказала она.
Вначале раздали по пять. Едва Фрея взяла в руки карты, как почувствовала, что ожила, к ней вернулась острота восприятия и уверенность. Она любила этот момент, когда весь мир сжимался в стопку фишек в пятне света от лампы, под шорох карт и звон бутылки о стакан. Там, снаружи, мир продолжал жить своей жизнью, но здесь все зависело от расклада карт и от того, насколько она сумеет сосредоточиться. «Покер не игра, — говаривал ее отец, — это античная драма; человек против Рока. Не скули и не ной. Никогда». Ну что же, она не будет скулить. Фрея налила себе на три пальца «Сазерн камфорт», глотнула от души и вынесла Майкла и весь этот горестный вечер за скобки.