– Я не знаю, что я буду делать. Но я не хочу слышать, как мне повезло.
– Ты много молишься?
– О, черт, нет.
– Как насчет хобби?
– Нет.
– А что, если я тебя как следует тресну?
Я засмеялась, она – нет.
Мама достала мои журналистские награды.
– Почему бы тебе не повесить их на стене в твоей спальне напротив кровати? – спросила она.
– Это уже не моя жизнь, – сказала я. – Положи их обратно в коробку.
Моя мать, сильная женщина, которую не согнули годы, посмотрела на меня так, будто я обрушила на ее плечи непосильную ношу.
– Когда ты завоюешь право быть счастливой? – спросила она. – Когда придет время любить кого-то? Иметь мужа, детей?
– Мне нужно не то, что нужно тебе, мама.
– Неправда. Ты встретилась со стоящими мужчинами. Вайолет и Ребекка рассказывали мне об этом. Ты же знакомила их с друзьями.
– Ходить на свидание и выходить замуж – это разные вещи.
– Просто никто из них не выдерживает в твоих глазах сравнения с Рони Салливаном. Признавайся, что все дело в этом.
– Мама, мне было десять лет, когда он уехал. Я не знаю даже, какой он теперь.
– Врешь! Если бы Роан вернулся, вошел в комнату и сказал: “Выходи за меня замуж и давай уедем”, ты бы уехала.
– Если бы его это волновало, то он приехал бы много лет назад. Или ему все равно, или он умер. В любом случае я не хочу замуж за кого-то другого.
– Слышите? Кого-то другого.
– Вообще ни за кого. Я это хотела сказать.
– Я не хочу, чтобы ты жила здесь просто потому, что у тебя нет сил построить свою собственную жизнь.
Я молча отвернулась.
* * *
Папа и я сидели в открытом прицепе на пастбище, бархатные ламы ели из наших рук кукурузу. Он взял меня с собой, чтобы я дала имя новорожденной. Она стояла на дрожащих ножках рядом со своей мохнатой мамой, ее маленькая головка была похожа на перископ, и рассматривала меня серьезными темными глазами.
– Кукла, – сказала я. – Лама Кукла.
Папа погладил остатки седых волос и засмеялся. Горячее весеннее солнце согревало нас, играя на его лысине; свежая трава пахла, как лучшие духи на свете.
Его смех замер. Мы некоторое время молчали, ламы подбирали у меня с колен оставшиеся зерна.
– Ты совсем бросила писать? – спросил он.
– Не знаю, папа. Я просто не могу думать.
– Мистер Сисеро уходит в отставку. Он говорит, что у него к тебе интересное предложение, если ты хочешь быть вместо него редактором и издателем.
– Пока не могу представить себя в таком качестве.
– Город ведь изменился. Больше туристов, больше соседей. Люди приезжают сюда из Атланты. Отовсюду. Мистеру Сисеро приходится конкурировать с еженедельниками, которые издаются вновь прибывшими. Он говорит, что это чисто рекламные издания, но это не совсем так. Они печатают вполне серьезные статьи.