Элизабет между тем чувствовала себя плохо, и врач предписал ей не утомляться. Официального объявления о ее состоянии все еще не сделали, а когда Элис спросила почему, ей сказали, что подобный вопрос не подлежит обсуждению. Тем не менее с полного одобрения короля Элизабет потакали во всем. Дамы читали ей, прислуживали и ухаживали за ней так, ядовито подумала Элис, будто она сделана из стекла, будто веками женщины, взять хотя бы собственную мать Элизабет, не рожали детей.
Леди Маргарет, однако, родив одного только Генриха Тюдора, придерживалась убеждения, что ничто не должно угрожать той, которая носит во чреве первое семя их династии, и тут Элизабет Вудвилл согласилась с ней.
Вдовствующая королева не для того старалась посадить свою дочь на трон, чтобы потерей ребенка подвергнуть опасности ее положение.
Элизабет принимала все как должное, но Элис проводила с ней очень мало времени. Между тем король вопреки своей всем известной скупости приказал, чтобы Элис одели как подобает его подопечной и наследнице Вулвестона. Элис не имела никаких возражений и с готовностью часами стояла, пока ее оборачивали элегантными тканями и подбирали подходящие цвета и фасоны. Советы предлагали не только Мэдлин и Джонет, но даже и леди Маргарет, которая сама взялась проследить, чтобы все выполнили с подобающим вкусом. Результатом оказались долгие встречи со швеями, башмачниками, модистками и бесконечные часы за вышиванием тех предметов, которые, по мнению леди Маргарет, Элис должна сделать сама, а потом утомительные примерки и подгонки. В результате ее гардероб пополнился таким количеством платьев, шапочек, плащей, рубашек, сорочек, шляп, туфель и всего прочего, какого Элис не видела за всю свою жизнь.
Подвенечное платье с завышенной талией сшили из бледно-голубого бархата. Его низко вырезанный корсаж, подол и отвороты рукавов отделали очень дорогим серо-белым мехом крошечных сибирских белок (закон разрешал носить такой мех только титулованной знати). Платье надевалось поверх белой шелковой рубашки с кружевами, узорные края которой виднелись у ворота и внизу, где расходились полы верхней юбки. Элис оно очень нравилось, но в утро свадьбы, когда Мэдлин, Джонет, Элва, леди Эмлин и леди Беатрикс суетливо сновали вокруг нее, подгоняя и прилаживая, она ощущала странную отрешенность, как будто все происходило не с ней. Утро пронеслось в ошеломляющем вихре цвета и шума, а она только шла туда, куда ей говорили, и делала то, что указывали другие.
— Ты выглядишь как принцесса, — подчеркнула Мэдлин, когда опустилась на колени, чтобы застегнуть на ее бедрах украшенный драгоценностями пояс. Она по очереди прикоснулась к каждому из трех очаровательных предметов, пристегнутых к нему, — оправленному в золото зеркалу, паре инкрустированных драгоценностями ножниц и такого же ножичка. — Роскошные вещицы, — оценила она. — Это подарок?