Если попытаться расшифровать этот полусон-полуявь, а затем принять догадку на веру, то получается: их вывезли за пределы Чечни — вернее, дело происходило на границе с Ингушетией, — замаскировав под «груз 200».
А провал в памяти, скорее всего, вызван тем, что похитители ввели им сильнодействующее снотворное либо накачали наркотой.
— Анна, мы непременно что-нибудь придумаем, — после довольно длительной паузы сказал Бушмин. — Но для этого понадобится какое-то время... Проблема в том, что лично я, представьте себе, ни черта не помню! Кажется, меня ударили чем-то тяжелым по голове, затем, по-видимому, связали. Как мы здесь оказались? Понятия не имею...
Дольникова тяжко вздохнула:
— От себя мне почти нечего добавить. Помните, вы дали мне команду собирать вещички? Вы куда-то ушли, а спустя несколько минут в комнату вошли двое в масках. Сказали, что являются сотрудниками военной комендатуры и что я должна идти с ними. Потом... Запомнился только запах хлороформа. Брр... Ненавижу этот отвратный запах, у меня с этим связаны ужасные воспоминания!
— Значит, вас тоже усыпили.
— Очнулась я уже здесь, может, часа на два раньше вас... Примерно час тому назад приходили какие-то двое, я вам о них уже рассказывала. Один из них остался караулить у двери, у него был автомат марки «АКСУ»...
— Вы так хорошо разбираетесь в оружии?
— Хорошо ли, плохо — какая вам разница? Говорю, что видела.
— Продолжайте.
— Так вот... Другой сделал вам укол в вену, сказав при этом... цитирую дословно: «Этот очухается примерно через час». Другой, его коллега, тоже подал реплику: «Проверь как следует браслеты! Потом надо будет еще амбала проведать, кореша его...» А тот, что орудовал шприцем, сказал, что расслабляться вообще нельзя, потому что если хоть один из «груш», или гэрэушников, я толком не расслышала, освободится, то это будет означать полный... Кхм... Андрей, они почему-то вас опасаются, пожалуй, даже побаиваются.
Бушмин еще раз проверил крепость браслета и цепочки, после чего сказал:
— Вам показалось. Такого кретина, как я, еще надо поискать.
— А еще я у них спросила: «Где мой мальчик?» Ответ таков: «Пацан у нас. Если будешь с нами сотрудничать, то ничего дурного с вами не случится».
Бушмин призадумался. Хотя он был изрядно зол на себя и, чего греха таить, как всякий другой смертный, опасался за собственную жизнь, все же в эти мгновения он испытал чувство огромного облегчения. Во-первых, Иван, тот, что «большой», кажется, не только жив, но и находится где-то неподалеку, возможно, в одном из соседних помещений. Во-вторых, если тюремщики не врут, то «маленький» Иван тоже пока цел и невредим.