- Итак, лейтенант?..
- Ответ прежний.
- Салман, - пошевелившись, вполголоса роняет кто-то из сидящих, - может быть, немного пыток?
На лице Салмана раздумье. Он вопросительно смотрит на медсестру.
- Из человека, - равнодушно произносит она, - вытекло около трех литров крови... Странно, что он вообще еще жив.
Салман прерывисто вздыхает.
- Ну что ж, - вздыхает и кто-то из сидящих, невидимый мне, - подождем, подождем...
Спецназовцы отступают, меняют направление движения, путают след. Бывает, чтоб вырваться из западни, рубят себе руки. Тем из них, кто попадает в плен, вспарывают животы и вешают пленников на их собственных внутренностях. Чаепитие с пленными спецназовцами не практикуется.
Саша, Леня, Петя, Алик, Андрей - каждый из них взял за свою - тридцать, пятьдесят, сто жизней...
Я поднимаюсь со своего ложа, голый, запеленутый в бинты. Я могу двигаться! Я направляюсь к двери, это недалеко, каких-нибудь двадцать километров хода... И вот я возле нее. Дорога-то, оказывается, шла все время в гору, черт знает как, на какую я забрался высоту, и вот теперь не хватает кислорода, пот градом, ноги дрожат... О, чудо! Дверь не заперта. Налегаю на нее всем телом, наконец приоткрываю эту толстую, снабженную специальными штурвалами, выдвигающими засовы, бронированную заслонку и через щель выползаю в коридор.
Там, справа в углу, за освещенным настольной лампой столом, сидит, уронив голову на руки, медсестра Оля. На столе блестят металлическая коробочка со шприцами, стеклянные пузырьки, ампулы. Рядом с ними брошено вязанье...
- Оля, что ты вяжешь?
- Свитер себе вяжу. Скоро в горы. А там холодно.
- И что ты будешь делать в горах?
- То же, что и здесь: перевязывать раненых, ухаживать за ними...
- Для чего?
- Такая у меня работа. Я выучилась на медсестру и вот...
Мимо спящей крадусь на цыпочках к двери в дальнем конце коридора.
Чудеса продолжаются. И эта дверь не заперта... Комната за нею пуста. Ярко, слегка помигивая, горит лампочка в стеклянном колпаке под потолком, освещая висящие на стенах наглядные пособия по действиям населения при ядерном взрыве, желтый кафельный пол, железную койку, стоящую посередине комнатки. У койки, на табурете - динамо-машина.
Стон...
Оборачиваюсь. Стон повторяется... В углу, слева, замечаю чернеющую в полу дыру. При ближайшем рассмотрении она оказывается закрытой грубой решеткой, сваренной из прутьев арматуры. К ней, тем же пьяным "сварным", присобачены вырезанные из пятимиллиметровой брони торчащие, словно заячьи уши, петли. В них просунут болт, закрученный гайками.