— Сколько ему было, не знает никто, — ответила Тина. — Я же его на помойке подобрала. Чарли был тогда уже взрослым. Прожил он у меня одиннадцать лет. Когда все там в больнице произошло, он несколько месяцев жил у мужа. Вернулся совершенно больной. Но потом пожил здесь, со мной в квартире, успокоился, поправился, я думала, все у него наладилось. А однажды я не вернулась домой ночевать. Работала я тогда за городом, и сломалась машина. Я так переживала, что некому вывести его погулять, но потом подумала, пусть сделает лужицу дома, все можно будет убрать. Ругать его за это никто бы и не подумал. Ехать было все равно не на чем. Вернулась на следующий день только к обеду. А он лежал около кровати на коврике мертвый, мордой к двери. Он подумал, наверное, что я его бросила.
— С чего ты так решила? — удивился Барашков. — Все люди смертны, собаки тоже.
— Нет, не скажи! — Тина несогласно покачала головой. — Он умер от ревности. Решил, что я его оставила. Уходила-то я из дома не одна.
— А с кем?
— Был человек. Ты его как-то видел. Азарцев. Я у него тогда работала, в косметологической клинике за городом. Помнишь, я тебе говорила?
— Возможно.
— Чарли его не любил. Не рычал, не лаял, нет! Просто, когда Азарцев бывал у меня, Чарли лежал в коридоре в углу и не выходил. Никогда не ходил с ним гулять, не брал у него еду. Наверное, Чарли чувствовал, что Азарцев меня предаст.
— И что?
— Так и вышло. Когда пришлось сделать выбор, он выбрал не меня. А я невольно предала Чарли.
— Слушай, Тина! — сказал Азарцев. — Я теперь знаю, куда тебе надо ехать в первую очередь!
— Куда?
— В клинику неврозов на Шаболовке. Если хочешь, я тебя отвезу! И это еще мягко сказано! По-моему, ты того! — Аркадий выразительно постучал по кудрявой башке. — Сдвинулась на собаке!
— Хм! — усмехнулась Тина. — Какая же у мужчин простая организация ума! И Азарцев говорил точно так же, как ты! «Сдвинулась на собаке!» Но если собака — единственный друг?
— А может, ты просто других-то не замечаешь? — как-то укоризненно посмотрел на нее Аркадий. — Вот меня за один день обидела мимоходом два раза. Первый раз, когда сказала, что хочешь, чтобы я поскорее ушел, а второй раз сейчас — когда сказала, что друзей, кроме собаки, у тебя нет!
— Прости, — извинилась Тина. — Прости, я не нарочно. Так вырвалось!
— Так это только хуже! — пробасил Аркадий.
— Ну что ты меня мучаешь! — заорала вдруг Тина. Лицо ее исказилось, и пена появилась у рта. — Не видишь, что ли, мне плохо, плохо, плохо! Я действительно хочу остаться одна! Я хочу умереть! Или по крайней мере закрыть глаза! А ты все сидишь, разглагольствуешь, мучаешь! Уходи! — почти визжала она. — Уходи! Я вас всех ненавижу! Всех-всех! Ненавижу весь свет! И задерни шторы! — Что-то прорвалось в ее лице, и она зарыдала. Аркадий молчал. Она лежала на животе и рыдала. Все тело ее сотрясали конвульсии, слезы текли так быстро и сильно, что в момент намочили подушку.