. С тех пор положение только усугубилось. Как добрый христианин, Аргирос считал Юлиана Отступника достойным адских мук, но как чиновник Римской империи – полагал, что разбирательства с египтянами сродни предвкушению ада.
Стараясь не думать об этом деле, магистр погрузился в мечты, глядя из окна своего кабинета в Претории на коричневый массив оштукатуренного фасада собора Святой Софии и окутанный дымкой азиатский берег Пропонтиды[43].
Потому он приветствовал секретаря с воодушевлением, чуждым сдержанной натуре Василия:
– Добрый день, Анфим! Чем могу быть вам полезен в это прекрасное весеннее утро?
Анфим, худой и сутулый человек с вечно перепачканными в чернилах пальцами, подозрительно посмотрел на магистра; секретарь предпочитал, чтобы все были организованны и так же предсказуемы, как число его учетных книг. Он пожал плечами и промолвил:
– К вам пришел магистр официорий, господин.
– Что? – Густые черные брови Аргироса взметнулись от удивления. – Разумеется, проводите его.
Георгий Лаканодракон особенно представительно выглядел рядом с Анфимом, нервно суетящимся на месте. Аргирос отпустил секретаря, низко поклонился Лаканодракону, придвинул ему стул и предложил вина.
– Всегда рад вас видеть, ваша светлость. Что привело вас сегодня? Надеюсь, не этот жалкий вздор.
Лаканодракон встал, подошел к столу и взял документ, которому Аргирос дал такую оценку. Георгий держал бумагу в вытянутых руках. Ему было около пятидесяти лет, примерно на десяток больше, чем Аргиросу, но магистр официорий уже начинал страдать дальнозоркостью. Читал он недолго. Его решительные, несколько суровые черты исказила гримаса отвращения.
– «Пхерис против Серапиона», так? Я не знал, что ты занят такой ерундой. Нет, мое дело не имеет к этому никакого отношения.
– Тогда вы – вдвойне желанный гость, – откровенно сказал Аргирос. – Я молил святого Муамета о новом поручении.
– Покровителя перемен? – усмехнулся Лаканодракон. Но веселье магистра официорий быстро улетучилось. – Твои молитвы вознаградятся. Посмотрим, что ты скажешь об этом.
Он порылся в шелковой сумке, висевшей на золотом форменном поясе, вынул пергамент и протянул его Аргиросу.
Тот сорвал ленточку, которой был связан свиток, и бегло просмотрел документ.
– Это на плохом греческом, – заметил Василий.
– Читай-читай.
– Конечно, господин.
Закончив чтение, Аргирос спросил:
– Как я понимаю, это из какого-то города на Востоке, из Месопотамии или Сирии?
– Из Месопотамии, точнее, из Дараса[44].
Василий кивнул.
– Да, тут видны все признаки персидской работы: полемика с православием и призыв к несторианам и убежденным монофизитам и прочим еретикам отказаться от лояльности империи и перейти на сторону царя царей