– Любому, кто отныне заявит, что наш воплощенный Господь Иисус Христос не может быть изображен, – анафема.
– Анафема.
– Любому, кто отныне заявит… – Анафемы так и сыпались. Когда все они были зачитаны, Евтропий склонил голову и продолжил: – С помощью и под заступничеством Святого Духа мы определили и провозгласили эти истинные и верные догмы нашей святой православной церкви. Анафема любому, кто осмелится противоречить им.
– Аминь, – произнесли все присутствующие в храме прелаты и придворные хором.
Император Никифор поднялся с высокого трона, поклонился клиру и покинул церковь.
– Собор объявляется закрытым, – произнес Евтропий и издал сдержанный вздох облегчения. Когда он спустился с кафедры, священники уже спешили прочь; моряки не отправятся в штормовое море даже ради архиепископов.
Придворные степенно разошлись.
– Еще одно заблуждение искоренили из церкви, – сказал Лаканодракон, удовлетворенно потирая крупные, узловатые ладони.
– Так ли? – с горечью спросил Аргирос. Магистр официорий одарил его острым взглядом. – Как мы можем заявлять, что Святой Дух спустился и вдохновил Вселенский собор? Это персидский план изначально разжег противоречия, и памфлеты помогли повернуть вещи в желательном для императора направлении. Не так уж много простора для божественного вмешательства.
– Не ты ли говорил, что нам нужно помочь Святому Духу? – напомнил ему Лаканодракон. – Бог действует через людей; вот для чего Он их создал – чтобы развернуть Его представление о мире.
Он дотронулся до плеча магистра.
– Ты же сам указал, что Бог стал человеком, чтобы спасти человечество.
Оба перекрестились.
– Да, но то было чудом, – настаивал Аргирос.
– По-твоему, все чудеса так заметны? – спросил магистр официорий. – Святой Афанасий и святой Кирилл Александрийский, если прочесть их труды, выступают в них как грубые и жадные до власти люди. А догме, за которую они боролись, мы следуем до сих пор, хотя один из них умер почти тысячу лет назад, а второй – почти девятьсот. Разве это не чудо?
– Если представить таким образом, полагаю, это чудо. И все же…
– Знаю, – вздохнул Лаканодракон. – При ближнем рассмотрении любое человеческое учреждение несовершенно; при твоей работе ты знаешь это лучше других. Стоит ли сокрушаться, что сказанное справедливо и для церкви? Если ты жаждешь чудес, я тебе покажу еще одно: в Египет, Палестину и Анатолию, во Фракию и на Дунай, в Италию, Карфаген и Испанию с этого Собора вернутся священники и перенесут через моря одну общую доктрину; и по всей империи горожане, никогда не бывавшие в Константинополе, и селяне, которым даже никогда не представить Константинополь, услышат одно и то же учение и станут следовать ему, как и их сыновья и внуки. Если это не чудо, тогда что?