Кивнув, она направилась к выходу.
– Дочь…
Чуть слышный звук заставил всех замереть.
– Я здесь, отец. Молчи, береги силы. – С щеки Виолы сорвалась слеза.
– Не стоит. – Раненый глотнул ртом воздух, прежде чем вновь заговорить. – Хэл?
– Да, сэр. – Хэл опустился рядом с отцом и впервые за многие годы взял отцовскую ладонь. – Спокойно, Старик. Мы спасем тебя.
– Леннокс. Застрелил. Ее. – Ричард говорил тяжело и отрывисто.
– Вот сукин сын! – выругался Хэл.
Отец смотрел на Хэла глазом, не заплывшим кровью.
– Ты должен… отомстить… за нее, – потребовал он. Его рука шевельнулась, сжав ладонь сына.
– Конечно. Он получит свое, не сомневайся.
– Прости, что я бил тебя. И ты прости, – обратился он к Виоле, – что отказался от тебя. – Его голос стал слабее. – Вы простите меня, дети?
– О да, конечно, – произнесли Хэл и Виола одновременно. Сердце Хэла разрывалось от горя, но он сумел повторить фразу, которую столько раз произносил на канонерской лодке: – Только останься в живых, слышишь?
Старый моряк слабо улыбнулся.
– Сначала… увижу… как… ублюдок… сдохнет.
С болью наблюдала Розалинда, как Хэл, Донован и Эванс под руководством Виолы несут неподвижное тело капитана Линдсея сначала на пристань, а потом на «Красотку чероки». Слезы, которые она выплакала четыре месяца назад, следуя за гробом своего отца на кладбище, вновь жгли ей веки. Она молила Бога, чтобы Хэлу довелось вновь услышать характерный рык отца. Когда она поднялась на палубу, Цицерон держался у ее ног, словно понимал необходимость соблюдения приличий.
Матросы на палубе бросились освобождать проход для носилок, тогда как пассажиры, потрясенные, не отрываясь смотрели на них и тихо перешептывались. С пристали за происходящим молча наблюдали клерки и грузчики. Один из них, О'Нил, схватился за сундук Розалинды как за спасательный плот на тонущем корабле. Проворно зарегистрировав багаж и приклеив ярлык, он, не говоря ни слова, понес его на судно.
Мужчины осторожно положили капитана Линдсея на его кровать, после чего Эванс сразу покинул каюту, а Донован опустил руку на плечо жены.
В каюту вошла горничная с подносом, уставленными всевозможными коробочками и баночками из запасов походной аптечки.
Пока капитану Линдсею оказывали необходимую медицинскую помощь, Хэл и его друзья обсуждали судьбу погибшей миссис Линдсей. Ее тело решили предать земле в Омахе в присутствии бывших рабов, ставших свободными, и местного представителя компании Донована – незавидная судьба для женщины, больше всего на свете любившей поклонение и угодничество.
Розалинда даже боялась представить, о чем думает Хэл. Когда он стоял рядом с отцом, его лицо казалось высеченным из камня, словно горе и потрясение были слишком велики для выражения.