Розалинда изогнулась, оторвав бедра от кровати. Ее голова откинулась назад, и она ахнула от острых ощущений, пронзивших тело.
– Громче, – велел Хэл, прикладываясь к ней ртом. Его пальцы снова зашевелились, растягивая ее.
Когда он ввел внутрь третий палец, за которым вскоре последовал четвертый, Розалинда взвизгнула и закричала, бесстыдно подставляя ему свои бедра.
Она молила его и ругала, пуская в ход весь словарный запас, который усвоила от докеров Миссисипи, но он заглушил ее ругань, закрыв ее рот своим.
Наконец большие ладони приподняли ее бедра, и массивная горячая плоть вошла туда, где ей и надлежало быть.
Он идеально подходил ей. Она была создана для него и только для него.
Хэл оторвался от ее рта. Его грудь тяжело и быстро вздымалась, щекоча ее воспламененные соски грубыми волосками. Изгибаясь под ним, она в бесстыдной мольбе о продолжении потерлась о него бедрами.
Обняв ее за плечи, Хэл еще теснее прижал к себе ее тело, потом с громким стоном стал совершать могучие броски, как шатун, толкавший гребное колесо «Красотки», а Розалинда стонала и рыдала, выражая удовольствие.
Когда Хэл содрогнулся в последнем броске, она закричала во всю мощь своих легких. Ее потряс взрыв экстаза, и в глазах заплясали маленькие фейерверки. От избытка ощущений ее сознание ненадолго померкло.
Придя в себя, Розалинда обнаружила, что лежит поверх Хэла. Их мокрые тела блестели от пота. Из дальнего угла доносилось сопение Цицерона.
Розалинда слабо хихикнула: рядом с любимыми она чувствовала себя бесконечно счастливой и даже не жалела, что он, как обычно, воспользовался кондомом.
– В чем дело? – пророкотал Хэл, нежно гладя ее короткие волосы.
– Мне нравится слушать, как храпит во сне Цицерон. Значит, мы сейчас в безопасности и уюте.
– В данный момент да, – согласился Хэл, чмокая ее в макушку.
Розалинда зажмурилась, стараясь не думать о Ленноксе, и поцеловала Хэла в грудь.
– Ты любишь меня?
– Да, всем сердцем.
– Этого более чем достаточно.
– Но, прости, даже ради тебя я не смогу жить в Нью-Йорке.
Розалинда отклонилась назад, чтобы увидеть его лицо.
– Тогда мы будем жить в Канзас-Сити. Хэл прикусил губу.
– Речной транспорт умирает, Розалинда.
«Речные суда уйдут? Это значит, что мой бедный возлюбленный потеряет то, что любит больше всего на свете».
– Очень скоро заработать в, Канзас-Сити можно будет лишь на железной дороге, зерне и породистом скоте, но ничто из этого меня не прельщает. – Хэл вздохнул. – К тому же, хотя в Канзас-Сити предпочитают сильных женщин, заниматься им позволено лишь благотворительностью.