«Костя» появился на пятый день, волоча раздувшийся от бумаг портфель.
– Эннах, Юрий Петрович! – улыбнулся он с порога, с облегчением ставя портфель в угол.
– Энна, эд-эрх, Константин, – хмыкнул в ответ Орловский. – Решили перейти на дхарский?
– Ну… Вы же сами, Юрий Петрович… Произношение у меня как?
– Скверное произношение, – не без удовольствия сообщил Орловский. – Впрочем, у меня не лучше. Дхарская фонетика совсем не похожа на русскую. Гортанные звуки…
– Ну да, ну да… Малышкиным увлеклись, Юрий Петрович? И как вам?
Орловский поразился: «Падение Даира» лежало на столе вниз обложкой. Не иначе, этот тип предварительно наведался в библиотеку.
– Любопытно. Два мира… Товарищ Малышкин очень неплохо сумел показать и белых, и большевиков. Культура, эстетство, нервы – и тупая тьма…
– Эк вы! – крякнул «Костя». – Вас послушать, так вы сами у Врангеля воевали!..
…В 20-м Юрию было шестнадцать. Он хотел уехать на фронт, надеясь добраться до Крыма, но заболела мать. А в ноябре, когда над Столицей падал первый мелкий снежок, газеты сообщили, что красные уже в Севастополе…
– Написали? – зоркие глаза энкаведиста разглядели аккуратную стопку исписанных страниц. – Вот и хорошо, Юрий Петрович, вот и замечательно! А я вам кое-что принес…
«Костя» раскрыл портфель, долго в нем копался и достал оттуда серую папку.
– Узнаете?
Юрий узнал сразу. Его незаконченная работа по дхарскому эпосу!
– Вот, прошу. Будет время – допишите. Я, признаться, не утерпел – прочел…
– По долгу службы? – не удержался Орловский.
– Ну конечно! Именно по долгу службы, – улыбка «опекуна» свидетельствовала о том, что пронять его трудно. – Но прочел с интересом. С огромным интересом, Юрий Петрович! Жаль, не издано.
– Так эпос тоже не издан, – пожал плечами Орловский.
– Вот-вот. Это плохо…
– То есть? – «Костя» не уставал удивлять. – Он же феодально-байский и вообще классово чуждый!
Энкаведист вновь улыбнулся – весело и немного снисходительно:
– Юрий Петрович, эпос – голос народа. Он не может быть классово чуждым. Другое дело, в процессе записи и редактирования в него были внесены искажения. Ведь «Гэгхэну-цорху» был сильно обработан в XV веке, может, даже полностью изменен, ведь так?
Вот это да! Это была мысль, которую в свое время поддерживал сам Орловский. Но об этом говорилось лишь на заседании сектора, среди своих!
– Но ведь эти изменения, – не выдержал Юрий, – касались не роли трудового народа, а идеологических мотивов. Те, кто редактировал эпос при Фроате и Гхеле, могли убрать разделы, где говорилось о роли старого жречества, о старых богах…