– Что такое осень? Это небо! Плачущее небо под ногами! – старательно выводила я, перекрикивая гитару, на которой еще не очень хорошо тренькала.
– Еще раз! – частенько подходили ко мне дяденьки потрепанной пьяненькой наружности и клали в чехол десятирублевки.
– На маленьком плоту, сквозь бури, дождь и грозы! Взяв только сны и грезы, я тихо уплыву! – заверяла я окружающих и за это мне порой набрасывали денег на три-четыре дня сытости вперед. Я в основном профессионально реализовывалась в переходах на Китай-городе. Их там было много, они были длинными и ветвящимися. Милиция там ходила редко и их всегда можно было заметить заранее. Впрочем, они не слишком доставали музыкантов. По-принципу: что с них, с блаженных, взять. На второй день моей новой жизни я пришла на то место, где недавно на меня смотрела толпа растерянных людей, а меня увозили в грязной иномарке. Я долго сидела на парапете у входа в метро и смотрела на текущих мимо меня людей. Ничего, абсолютно ничего не говорило о том насколько ужасным для меня оказалось это место. Но я часами сидела, не желая менять место. Именно в небольшом парке между двумя выходами метро Китай-город я и учила свои песенки. И переходы Китай-города стали местом моей работы. Моего попрошайничества. Моей тусовки. С того дня я считала Китай-город местом, принадлежащим мне лично.
– Привет. Ты чего поешь такую пургу? – спросил меня как-то вечером щупленький субтильный паренек с некрасивым подвижным лицом.
– Могу еще Таганку. Желаете? – работала я.
– Таганку совсем не хочу, – испугался он. – Пива хочешь?
– Давай, – не запротивилась я. – И сигаретку, если ты добренький.
– Держи. Ты хоть кто?
– Элис. А тебе чего? – полюбопытствовала я.
– Поешь хорошо. Правда, всякую муть, но красиво. Я тоже музыкант.
– Да что ты? – потеплела я. Паренек-то свой.
– Я Крыс. – Вздохнул он. А что, есть что-то справедливое в кличках. Они больше отражают суть человека. Паренек и вправду был похож на крыса. Беленький, практически белесый, как альбинос. С темными глазами и тоненькими губами. Было в нем что-то жалкое, что-то такое же жалкое, как и во мне
– Я Элис, – повторила я. – Ты на чем играешь?
– На бас гитаре. Но только не эту попсу.
– А что?
– Летова. Наутилус. Комитет охраны тепла. Мало ли. И свое играю с ребятами. У нас точка в МАДИ.
– Ух ты. А можно посмотреть? – заинтересовалась я.
– Да легко. Я туда еду. Хочешь со мной? Скажем, что ты можешь бек-вокалом пойти.
– Еще бы. – Подтвердила я. За месяц пения в переходе я глотку разработала так, что могла не только БЕК, ной просто вокалом пойти. Голос у меня и вправду оказался хорош, что меня очень радовало.