– Ошибаются они. Привезенная мною – просто гостья. Пусть люди баньку натопят, попарят ее, оденут во что-нибудь. Да и накормят. Это мой наказ.
– А сам-то как?
Подумав немного, он снял с руки подаренный Малом серебряный наручень и протянул им.
– Это за услуги гостье. Я же... Со мной все в порядке.
Другой наручень Малкиня протянул вертевшемуся здесь же парнишке. Велел тому спешить в Искоростень и привезти посадника Свенельда. А когда паренек засомневался, дескать, разве послушает его посадник, ответил: передай, что волхв Малкиня его кличет.
Имя советника-волхва тут знали, загомонили. Кто-то спросил: что еще можно сделать, чтобы услужить?
– Да не обо мне заботьтесь, о гостье, – отмахнулся Малкиня. Они переглядывались.
– А вдруг она все же ведьма? Боязно с ведьмой-то... Даже если она ведьма волхва.
Малкиня начал ощущать раздражение. Сказал:
– Ведьму я услал навсегда. А эта другая девица.
Однако он не стал уходить, опасаясь, как бы Малфутку не обидели. Остался сидеть на пеньке у колодца, кутаясь в принесенный кем-то кожушок. Ночной холод был ему приятен, голова яснее начинала соображать. Иногда наваливалась легкая дрема, но тут же отступала, когда он заставлял себя смотреть на снующих людей, вслушивался в их голоса. Один раз различил, как мужской голос произнес:
– А ведь и впрямь – девка как девка. Но куда же тогда чародейка жуткая подевалась?
– Слыхивал же: волхв услал лютую подальше.
Малкиня сонно улыбнулся. Ему сейчас было почти хорошо и не хотелось ни о чем думать. Особенно о том, что вскоре придется расстаться с Малфуткой. Возможно, даже навсегда. Но эта мысль все равно тревожила, лишала сна. В душе саднило, даже больнее, чем от рваных царапин, оставленных когтями ведьмы.
Похоже, он все же задремал. Разбудило его легкое прикосновение к щеке. Открыл глаза – она рядом. Но словно бы и не она. Смотрит на него, улыбается. В отблеске пламени горевшего факела она выглядела так... Словно бы и вновь полна чар, но таких легких, светлых... И от ее улыбки что-то дрогнуло в сердце волхва.
– А мне и не сказали, что ты не уехал, – молвила Малфрида. – Чего же сидишь тут, словно сыч, один-одинешенек? Идем в хату. Люди тут приветливые и добрые, а еды там и на тебя осталось.
Малкиня молча смотрел на нее. Она была уже в пуховом платке, тулупчик перетянут вышитым кушаком, на ногах – светлые валеночки. Длинная коса переброшена на грудь, и девушка машинально теребила ее пушистый кончик. Заметив взгляд волхва, сказала:
– Вот видишь – какая длинная она у меня выросла. Когда и отрасти-то успела? Может, все-таки пояснишь, что это за чародейство? Да и вообще много у меня к тебе вопросов. Неужто не пояснишь?