Нашлись свидетели, видевшие Зельцера и Толстищева вместе, и тот факт, что сыщик содержал вора, подтвердили, поскольку Маленький Лекок имел неосторожность пожаловаться, что для этого ему пришлось заложить свои часы, но он сообщил своему напарнику, Юрке Байструкову, что дело того стоит.
* * *
Скоро Реброву донесли, что некоему Залману Генеткену предложили стать посредником в передаче взятки Зельцеру. Генеткен пришёл по своим делам в лавку Поспехина, что помещалась на Сретенке напротив трактира Московского. Хозяин лавки в разговоре с ним спросил, не желает ли он «принять на комиссию одно дельце». «Что за дельце?» — спросил Генеткен. «Да надо сходить в тюрьму, свидеться там с неким Павлом Добровольским, который содержится там за кражу в доме Неронова, и передать несколько слов арестанту». Генеткен спросил, кому это нужно. «Толстищеву, — ответил хозяин, — он у меня брал для этого Добровольского бельё и другие вещи и не за все рассчитался». Генеткен сказал, что сначала нужно ему поговорить с человеком, прежде чем решать, лезть ему в это дело или нет. Тем же вечером в лавке Поспехина Толстищев и Генеткен сошлись, и сыщик повёл его в свою «штаб-квартиру», в трактир Московского. Там он напоил Залмана водкой и объяснил задачу: надо уговорить Добровольского не впутывать в это дело его, Толстищева. За это он готов был устроить арестанту обеспеченную жизнь. Генеткен спросил: «Сколько мне будет, если я уговорю его?» Толстищев посулил четвертную. Генеткен только засмеялся. Толстищев предложил 100, сказав, что готов отдать и две тысячи, «лишь бы развязаться с этим делом». Он пояснил, что Зельцер, который сидит как Добровольский, надул его: денежки спёр и скрылся, а он ведь его беглого принял, содержал на свой счёт, на дело «навёл» и помог в тот дом «протыриться». После того как Зельцера арестовали, он уже ничего для него сделать не может, а тот задумал и его погубить! Всех этих сведений оказалось достаточно для того, чтобы Толстищева арестовать, что и было сделано.
* * *
За Генеткеном стали следить, но тот, видимо, имел какие-то свои «ходы» в тюремном замке, поскольку сам он туда не наведался, но Зельцер вдруг резко изменил свои показания, заявив, что он оговаривал Толстищева. Судя по всему, старые приятели все же договорились между собою. Но и полицейские были не лыком шиты: «подсадные» доложили, что между Зельцером и волей идёт оживлённая переписка. Оказалось, что в тюремный замок передачи носила жена Толстищева и письма Зельцеру передавала она. Выждав, когда Зельцер получил очередную передачу, 24 ноября 1878 года в его камере внезапно произвели обыск и обнаружили письмо, в котором оговаривались их совместные с Толстищевым показания: «Николай уже научен говорить так, как ты писал прежде, и следователь уже согласен выпустить его под залог в пять тысяч рублей». У Зельцера же изъяли уже готовое письмо, адресованное «Наталье Михайловне Кудрявцевой, в Рогожской части, 8-й квартал, собственный дом, для передачи Николаю Петровичу».