– Нет, в смысле, он старается… ну, пытается все время что-то новое узнать.
Сестра возмутилась:
– Ты так говоришь, будто твой ум живой, ну как человек или собачка какая-то! Как это он «пытается»?
– Да нет, это… ну, сравнение, когда что-то неживое уподобляется чему-то живому…
– Чего? – опять перебила она. – Что такое «уподобляется»? Как – живое неживому? Тима, ты что это говоришь странное? Ты кушай, кушай лучше…
От суеты и гомона у Тимура даже голова немного закружилась. Отвык, чтобы так много пустых разговоров, бестолковых… И каждый о своем твердит.
– Ну вот, приехал, – сказал он, когда дед обратился к нему с вопросом. – За участие в операции поощрен поездкой на место прежнего жительства, к вам то есть, сюда…
– Какой еще операции? – опять встряла Катька. – Ты разве доктором там?
Тим растерялся.
– Почему доктором? – Наконец он понял и пожал плечами. – А, да нет, это другое означает. Не врачебная операция, а… Ну, неважно.
– И надолго? – Мама всегда такая, не даст двух слов сказать самому, всегда разговор повернет по-своему.
– Вообще-то мне в паломничество надо. Изножию Каабы поклониться, от скверны очиститься.
– Отец Всевечный! Да от какой скверны-то, Тимоша?
– Я в Америке побывал, – произнес Тим. И потом только сообразил, что это уже – сведения секретные, разглашению не подлежащие. Но поздно: глаза домочадцев, даже тусклые очи деда, уставились на него.
– Что, правда, что ли? – удивилась Катька. – Ох ты ж! В «Сфирах» тоже американы есть, они на капитана там наседают… А расскажи, расскажи, какие они? На самом деле?
Мать с дедом выжидающе на него глядели, и Тимур, крайне смущенный, развел руками.
– Не могу.
– Почему же? – спросил дед.
– Вы только не обижайтесь, но это… ну, конфиденциальная информация. Разглашение запрещено…
– Что ты опять такое сказал? – удивилась Катька. – Какая такая кофидальная инфация?
Тим про себя вздохнул. Отвык он все же от этого, отвык. В училище на мирском языке и разговаривать-то запрещали, после того как они высокорус более-менее освоили. Человек, который на мирском говорит, не сможет в сложных механизмах разбираться, потому что в этом языке даже и определений таких нет, – а как понять что-то, если ты его назвать не способен? Тимур уже открыл было рот, чтобы перевести сказанное на мирской, но тут дед, солидно кивнув, прояснил ситуацию:
– Значит – секретные сведения. Тайные. А Тимур присягу давал и потому разглашать, – дед покосился на внучку, – то бишь рассказывать, права не имеет.
– Что, даже нам? – обиделась Катька.
– Неважно кому. Только военным, высшим по чину. И это правильно, а ты не топорщи губы. Так что, Тимур, ехать тебе надо?