Во всем плохом, что произошло за сегодняшний день, булькала одна мелкая приятность. Почему-то эта неожиданная легкая победа в детской забаве «кто сильнее» не давала ему покоя. Вроде не все потеряно. Оглянувшись на спящего Гарика, Боба встал, походил по десяти свободным от мебели метрам, вышел в прихожую, остановился у большого зеркала. Вот он, не толстый, но рыхлый. Плечи как подушки. Даже колени толстые. Все ясно...
Боба прокрался со своей позорной простыней в ванную, замыв пятно, вернулся обратно и, лежа на унизительно мокрой простыне, вдруг понял, что сделает завтра.
По своей привычке самой первой была мысль – а что скажут родители, затем – найдет ли он свободное время от своих книжных дел. Его не возьмут. А если возьмут, то сразу выгонят с позором. А если даже случайно не выгонят, то ударят так, что... Боба в ужасе вздрагивал и открывал глаза.
Но решение было принято. Маленькое робкое решеньице.
– Отведи меня к своему тренеру, – попросил приятеля-спортсмена, любителя порнушки, Боба. Попросил специальным, мужественно-небрежным тоном и дернул бровью. – Ну, где ты каратэ занимаешься... или чем там еще... – К концу фразы голос сбился на трусливый фальцет. Намеренно попросил сразу после первой пары, чтобы не передумать.
Спустя несколько дней после Машиной истерики Антон, невежливо поймав крошечную паузу в разговоре под оранжевым абажуром, попытался увести Машу.
– Раечка, ты мне обещала показать свою новую композицию! Пойдем к тебе.
Он даже не затруднился прибрать с лица нарисованное яркими красками желание или придумать приличный предлог. Какая сейчас могла быть композиция! Маша академию-то не каждый день посещала, ведь родители не могли отменить работу, а с Дедом всегда кто-то должен был находиться.
Покрасневшая Маша перешла вместе с Антоном площадку, закрыла дверь в свою комнату и уселась на старый, покрытый кружевной салфеткой сундук – последнее, сделанное незадолго до смерти Берты Семеновны приобретение с соседней помойки.
– Да не смотри ты на меня, будто я насильник в подворотне! – хрипло засмеялся-обиделся Антон и мягко погладил Машу под длинной юбкой. – Я соскучился, Раечка.
– Я тоже.
Все было замечательно хорошо. Маша вдруг необъяснимо перестала стесняться, что воспроизвела на старом сундуке картинку не хуже, чем в Бобином воображении. Все было замечательно хорошо, если не считать, что в самый решающий момент Антон наткнулся на препятствие.
– Что это у тебя там? Ты что, стала опять девочкой? – прошептал он, еще не вернувшись из возбуждения, настолько яростного, какого и не испытывал с Машей прежде ни разу.