Однажды Владимир забрел прямо в комнатку Бориса. Тот тихо беседовал с монахом, на столе лежала коврига свежего хлеба и две сушеные рыбины.
– Великая тоска меня взяла, волхвы, – сказал Владимир тихо.
Он подсел к столу, отломил хлеба. Ощутил, что почти день не ел, хотя последние недели к коню не подходил, терема не покидал.
Борис и его приятель в черной рясе смотрели с недоумением. Борис спросил осторожно:
– Стряслось что?
– Вот сижу я – владыка всех русских земель, равный по мощи императорам Римской империи и Германии… Разве что императором еще не зовусь. Да, всего три великие силы в мире: Новый Рим, Германия и Русь… Но я не об этом, мысли мои путаются, все о державных делах – прости, отче! Вот сижу я, равный базилевсу, и сидишь ты, книжный червь… Кто из нас велик?
Борис смотрел исподлобья, а монах сказал подобострастно:
– Ты, великий князь всей Руси! Как же иначе?
Владимир отмахнулся:
– Слишком быстро отвечаешь.
– Но это все знают!
– Все – это простой люд. Простой мыслию, не знанием. Это для них я велик, а для истории – вот он, Борис. Скажи, кто правил миром, когда жил Архимед? Ага, даже ты, грамотный, не знаешь… А мудреца с его «Эврика!» и «Только не тронь мои круги!» знают во всех просвещенных странах. И будут знать все больше. Кто правил Элладой, когда жили Эсхил, Демосфен?.. Забыты. Так и меня забудут. А великим станет тот, кто сейчас и цыпленку дорогу уступает, на кого любой бродячий пес гавкает, кто с нищенской сумой скитается…
Монах насторожился:
– Не понял тебя, великий правитель Руси.
– Да что тут не понять? Хочу тоже все бросить… и жен, и княжение, и города… Уйти бы в пещеры! Вам в своих норах хорошо: вникаете в мудрость древнюю, ищете мудрость новую, прозреваете дороги для внуков и правнуков… И я хочу! Чую в себе силы великие. Но здесь я уже уперся в потолок. Что еще может великий князь? Помимо того, что я уже сделал? Разве что мелочи… А я чувствую в себе силы великие. Даже могу создать учение или веру, которые… Да не богохульствую, я говорю лишь, что могу больше, чем делаю! Меня все вы пользуете для черной работы…
Монах смотрел выпученными глазами. Даже заикаться стал от непонятных речей правителя Руси:
– Княже! Ты не перегрелся? А то солнце прямо бешеное, так и кидается на людев…
Владимир смотрел на него с брезгливой жалостью, что странно смешивалась с завистливым блеском в глазах:
– Эх, не разумеешь… А что есть правление страной, как не самая черная работа? Ежели я не только похотливая свинья, а еще и человек?
– Правление Русью – черная работа?
В глазах монаха было опасение, что князь вот-вот упадет на пол и забьется в черной падучей. Борис, напротив, нахмурился и смотрел пристально, вникал в полускрытый смысл речей князя. Похоже, того совсем истерзали сомнения.