Грессер подсадил Кэт на телегу, повернулся за дочерью. Александр сказал серьезно:
– Конечно-конечно. Раз уж я видел тебя с голой попкой, то я, как порядочный человек, просто обязан на тебе жениться!
Грессер почти вырвал дочь из его рук, передал Кэт, сам вскочил на передок и ухватил вожжи. Афонин отпрыгнул, крикнул предостерегающе:
– Эй, барин! Тебе лучше ехать за нами следом. По этим дорогам везде шарят разбойники.
Грессер замахнулся на коня хлыстом, но Александр видел, как мелькнула белая рука, удержала. Солдаты уже обшарили подвалы, погреба. Трупы лежали с вывернутыми карманами, а мешки и сумки были распороты. Можно было возвращаться к кораблям. Схватка была удачной: убитых нет, ранено только трое, а карманы набили достаточно, чтобы опустошить ближайшие два-три кабака, именуемые здесь тавернами.
Александр ехал во главе колонны. Оглянувшись, увидел далеко за последними солдатами телегу с расшатанными колесами. Грессер сидел сгорбившись, правил лошадью. Кэт скорчилась на охапке сена, ребенка обхватила обеими руками и даже накрыла распущенными волосами.
Он отвернулся и поехал по узкой дороге вдоль кромки воды, глядя только вперед. Прибой шумел победно, торжествующе. Над зеленоватыми волнами царственно реяли альбатросы, а слева от дороги поднимались величественные оливы. Александру показалось, что именно эти деревья помнят натиск варваров на Рим, видели Юлия Цезаря, Суллу, Спартака, Ромула и Рема… Хотя нет, оливы столько не живут. А сколько? Он не знает, но лучше думать об оливах, чем об этой насмерть испуганной женщине, о ее ребенке, о ее распухших губах – все-таки по лицу били, мерзавцы…
Холодная ярость прилила с такой силой, что он застонал и заскрипел зубами. Конь испуганно прянул ушами, ускорил шаг. Александр натянул поводья, придержал. Он впервые отдал такой бесчеловечный приказ: пленных не брать. Но сейчас, если бы можно было их убить дважды, он велел бы убить всех снова. Чтобы не ускользнул от возмездия тот, кто посмел коснуться ее.
К Грессеру, странно, совсем нет ненависти. Хотя тот явно потратил этот год, который он провел в боях в Италии и в том страшном переходе через Альпы, на то, чтобы склонить Кэт отказаться от обручальной клятвы. К жажде получить Кэт наверняка добавилась и исступленная ненависть к нему, безродному малороссу, выходцу из ненавистного казачества. Получив Кэт, он одержал двойную победу. И еще неизвестно, какая из них для него важнее.