В голове у Прескотта промелькнула мысль о ее замужестве, но ему не хотелось спрашивать Эдвину об этом, чтобы не спугнуть очарование момента. Тем более что доктор Уиннер говорил о том, как Эдвина была предана своему покойному мужу. Стоило Прескотту подумать о том, каким сокровищем посчастливилось обладать сэру Джеффри, как он чувствовал безотчетную ревность.
– И что же теперь будет, Эдвина?..
– Я хотела бы… еще немного поэкспериментировать.
Его ревность сразу же бесследно исчезла. Кончики его губ приподнялись, и, глядя на нее лукаво, Прескотт спросил:
– Выходит, я искушаю вас, Эдвина?
– В некотором смысле. Я никогда не предполагала, что меня…
Прескотта охватила радость, но он сумел ее сдержать. Она в первый раз с ним флиртовала! Может быть, именно новизна того, что она испытывала, усиливала остроту ее желания.
– Я никогда раньше не испытывала… такого искушения, – вымолвила она, чуть дыша. – Никогда.
Радость постепенно перерастала в восторг. Прескотт прямо-таки купался в счастье. Так, значит, Эдвина хочет его так же сильно, как он хочет ее! Господи, какой это волшебный вечер!
Однако Прескотт был полон решимости сделать все от него зависящее, чтобы Эдвине было хорошо с ним. Он знал, что эту женщину не так-то легко завоевать.
Он запрокинул ее голову. Ее кремового оттенка кожа вся словно светилась изнутри. Эта нежная, как лепесток розы, кожа и сладкие восхитительные губы могут свести с ума любого мужчину. Но сегодня эта женщина принадлежит ему и только ему.
– Я не хочу, чтобы у вас остались какие-нибудь сожаления, Эдвина.
– Какие могут быть у меня сожаления, если мы с вами еще ничего не сделали?
– Какая дерзость! Мне она нравится в вас. – Прескотт потянулся губами к ее губам. Он вложил в свой поцелуй всю силу страсти, с какой он хотел быть внутри ее.
Эдвина прижалась к Прескотту. Она обвила его шею руками, и ее тело стало словно бы таять рядом с ним, как плавится воск свечи. Это были те же ощущения, которые она испытывала, когда он целовал ее на улице в нише. И даже гораздо более сильные.
Прескотт гладил ее плечи и спину. Прильнув к нему, Эдвина тихо стонала. Ей было так хорошо, что он твердо знал, что она будет принадлежать ему. И очень скоро.
Прескотт отстранился – немного более резко, чем следовало.
– Не здесь, – прохрипел он.
Эдвина зашаталась, и Прескотт привлек ее к себе. Она закрыла глаза, откинула голову назад и подставила ему свою изящную шею, соблазнительный изгиб которой притягивал его, как магнитом. И неожиданно для него самого губы Прескотта скользнули по нежной, солоноватой на вкус коже.