– Я кое-что принесла. – Герцогиня достала маленький флакончик.
– Я не стану убивать старика! – Он отпрянул от нее.
– Но я должна овдоветь. Иначе нам придется жить в вечном страхе. Его сыновьям, оставшимся в Испании, нет до меня никакого дела, но муж, если оставить его живым, будет преследовать меня до скончания веков.
Эти рассуждения, конечно, имели резон, но англичанин критически посмотрел на нее. Красота герцогини поражала воображение, и бесстрашия ей не занимать. Изобретательности и хитрости тоже хватало. Но сострадания в ней было не больше, чем в камнях вскормившей ее страны. Пожалуй, безопаснее находиться в одной яме с ядовитой змеей, чем рядом с ней.
Скрывая эти мысли, англичанин ласково улыбнулся.
– Необходимо найти иной путь, – твердо бросил он. – Ничто не должно связывать нас с этим делом.
Герцогиня поняла, что он предлагает нанять убийц, и ее белые зубы блеснули. Этот широкоплечий англичанин чересчур щепетилен. В нем мало злости и одержимости. Со временем это придет. До сих пор он исполнял все ее замыслы, в конце концов исполнит и этот. Она сунула флакон ему в руку.
– Возьми ее, querido[6]. – Герцогиня говорила с мягким акцентом.
Ей очень хотелось овдоветь.
Но она вовсе не намеревалась выходить замуж за этого англичанина, как он думал. Герцогиня замыслила нечто совсем иное. Герцогиня Лорка, крайне недовольная своей жизнью, полагала круто изменить ее, оказавшись вдовой. Когда она, шестнадцатилетняя девушка, вышла из монастыря, назначенный королем опекун, ведущий ее дела после смерти отца, тут же нашел для подопечной жениха, пожилого аристократа. Сын жениха на много лет старше невесты, а внуки – почти ровесники. А ведь тогда она была совсем юной мечтательницей с упругими, как два бутона, грудями и осиной талией. Возмущенная девушка решилась бежать, но вдруг поняла, что, выйдя замуж, станет герцогиней и будет представлена при мадридском дворе. А там полно знатных людей, и она без труда найдет любовника. Молодого, красивого и желанного, не то что седовласый герцог Лорка.
И она согласилась на брак.
Во время венчания она стояла потупив глаза – само воплощение кротости и невинности. Столь же кротко она вела себя и в первую брачную ночь. Восхищенный красотой жены, герцог назвал ее (так же впоследствии назвал Генрих Восьмой обезглавленную им жену) «розой без шипов». Овладев ею, он отвернулся и громко захрапел. Она же, неудовлетворенная, глядела на луну, висевшую над черепичными крышами, и все ее юное тело трепетало, как лист на ветру.
С этого момента она возненавидела мужа.