– Я надолго запомню вкус твоих губ, Синеглазка, – тихо промолвил капитан. – Но это произошло между нами только потому, что волею судеб мы оказались в столь интимной обстановке. Клянусь тебе, больше этого не повторится! – Последние слова Николаса окончательно сбили ее с толку.
Он ушел, оставив ее в глубокой тоске.
Алана растерянно смотрела ему вслед.
Яркий лунный свет отбрасывал прихотливые отблески на стены дилижанса. Алана глядела в окно и вспоминала, как Николас оскорбил бедную Грейс Флемминг. За что? Чем она ему не угодила?
«Наверное, мне никогда не понять белых людей», – со вздохом подумала девушка.
Ее мучил стыд. Из-за нее Николас теперь мерзнет на ветру. Неужели ему было так противно с ней целоваться, что он предпочел бежать от нее на мороз?
Но тогда как объяснить его последние слова? Ах, какие же они сложные и противоречивые, эти белые люди!
Именно в эту ночь, лежа одна без сна, Алана решила все-таки поехать к отцу. Но не потому, что ее отношение к Энсону Кэлдвеллу изменилось. Просто, живя в отцовском доме, она могла бы время от времени по-соседски общаться с Николасом…
В лицо Алане пахнуло холодом. Она с трудом разомкнула набрякшие веки. Николас легонько потряс ее за плечо.
– Очнись, Синеглазка! Мы спасены.
Девушка медленно села, постепенно высвобождаясь из сладкого сонного плена.
– Кто… кто за нами приехал?
– Работники почтовой станции. Нас повсюду искали, столько людей было поднято на ноги! Если б не метель, они приехали бы сюда гораздо раньше, но все дороги были завалены снегом, – Николас шутливо щелкнул ее по носу. – Поторапливайся, соня, если хочешь привести себя в порядок!
Как только капитан вышел, Алана, не теряя ни минуты, зашнуровала мокасины и побежала на речку умываться. Затем причесалась и заплела косы.
Приехавшие мужчины посетили вместе с Николасом могилы Янса и Хардена и вернулись к дилижансу.
Их было трое. Двое с почтовой станции, а третий, рыжий коренастый парень, оказался корреспондентом сент-луисской газеты. Прослышав о том, что начинаются поиски пропавшего дилижанса, он прихватил с собой фотоаппарат на треноге и увязался за почтовиками.
Парень долго выбирал нужный ракурс и наконец запечатлел в назидание потомству помятый дилижанс и две сиротливые могилы.
– Считайте, что вы родились в сорочке! – воскликнул он, обращаясь к Николасу. – Вас же могли ухлопать. Неужели вы и вправду обязаны жизнью индейской девчонке? В таком случае я должен и ее сфотографировать!
– Ни в коем случае! – заявил Николас, преграждая ему дорогу. – Ее лицо не должно появляться на страницах вашей газеты.