Не говоря ни слова, Присс протянула конверт мне. Рука ее дрожала.
Конверт, адрес на котором был написан печатными буквами синей шариковой ручкой, выглядел точно так же, как и тот, что показывал мне вчера утром Джейкоб. Если не считать одной детали: на этот раз письмо было адресовано не Джейкобу. На нем просто значилось: «Птицефабрика Вандеверта».
Я аккуратно вскрыл конверт и достал лист белой плотной бумаги, стараясь, по возможности, держать его за края. Записка, как и первая, состояла из вырезанных из газеты слов. Она гласила:
ВСЕ ОТМЕНЯЕТСЯ.
Лицо Присциллы было почти таким же белым, как и письмо, которое я держал в руках. Правда, когда она прочла записку, щеки ее пошли красными пятнами.
– Хаскелл, что это значит?
Она смотрела на меня так, словно рассчитывала получить ответ.
А я понятия не имел, что все это значит. Действительно ли предполагаемый похититель надумал дать задний ход? Или он просто хочет удалить меня, чтобы было проще добраться до Присс?
Видимо, Присцилла уже решила для себя этот вопрос. Лицо ее приняло нормальный оттенок.
– Так это же здорово! – воскликнула она и весело улыбнулась. – По-моему, мы получили доказательство того, о чем я говорила с самого начала. Эта записка – не что иное, как глупый розыгрыш!
Я смотрел на конверт, не испытывая никакого желания улыбаться. Штемпель был поставлен вчера местным почтовым отделением. Бездыханное тело Джейкоба мы обнаружили около половины шестого. Поскольку единственная почта в Пиджин-Форке закрывается по будням в пять часов, значит, записку отправили до того, как мы с Присс нашли тело. И при этом отправитель адресовал ее не Джейкобу. Значит ли это, что он заранее знал, что Джейкобу бесполезно что-либо посылать? Если да, то каким образом?
Неужели автор записки и есть убийца Джейкоба?! Наверное, у меня был настолько обескураженный вид, что Присс как-то странно взглянула на меня и спросила:
– Что такое, Хаскелл?
Я вздохнул и объяснил. Тут уж обескураженная мина возникла на лице Присс. Губы ее побелели, в глазах застыла паника. Я прошел в кабинет и набрал номер шерифа.
Как ни странно, Верджил, похоже, нисколечко не обрадовался, услышав мой голос.
– Ты все еще там? – спросил он таким тоном, будто своим присутствием на птицефабрике я нанес ему величайшее оскорбление.
– Вы разве не помните, что Джейкоб Вандеверт нанял меня на три дня? – поинтересовался я как нельзя безразличнее.
– Гм-м, – ответил Верджил.
Весьма глубокомысленный ответ, вам не кажется?
Знай я Верджила не так давно, непременно бы решил, что он накручивает себя, обвиняя меня в том, что я сую нос в чужие дела. Должно быть, в детстве шерифа не научили, что с друзьями следует всем делиться. В том числе и информацией. Однако я решил не заострять его внимания на этом прискорбном обстоятельстве.