Якоб вгляделся в изображение и снова покачал головой.
— Впервые слышу, что у нас в семье были художники. Турнье — люди в основном практических профессий. Я — исключение! — Он рассмеялся, но тут же посерьезнел. — Да, чуть не забыл, пока тебя не было, звонил Рик.
— Да?
— Он велел передать, что любит тебя. — Якоб смущенно откашлялся.
— Спасибо. — Я опустила взгляд.
— Слушай, ты можешь оставаться здесь сколько угодно. Сколько тебе надо.
— Спасибо. Видите ли… словом, у нас возникли кое-какие проблемы. Ну, вы понимаете.
Он ничего не ответил, только посмотрел на меня, и на мгновение мне вспомнилась пара, с которой я ехала в поезде. В конце концов, Якоб тоже швейцарец.
— А впрочем, ерунда, все устроится, и скоро, я в этом уверена.
— А пока поживи со своими, — кивнул он.
— Хорошо.
* * *
Теперь, когда я намекнула Якобу о своих семейных неурядицах, чувство, будто надо как-то оправдываться за свое пребывание здесь, исчезло. Назавтра пошел дождь, поездку на ферму пришлось отложить, и я весь день с удовольствием провела дома, читая и слушая, как Сюзанна с Якобом музицируют в четыре руки. Вечером мы поужинали в пиццерии, которая некогда была постоялым двором, принадлежащим одному из Турнье, а ныне имела явно итальянский привкус.
Наутро мы все отправились на ферму. Оказывается, Сюзанна там никогда не была, хоть и прожила большую часть жизни в Мутье. Выйдя из города, мы двинулись дорогой, которая, если верить знаку, должна была через сорок пять минут привести нас в Гран-Валь. По-моему, только в Швейцарии вас уведомляют не о расстоянии, а о времени, которое займет прогулка или поездка. Слева от нас начиналось ущелье, некогда описанное Гёте: крутая стена желто-серого известняка с расселиной посредине, через которую течет Бирз. При ярком свете солнца зрелище было впечатляющее, очертаниями оно походило на монастырь.
У долины, по которой мы шли, контуры были помягче. По ней текла безымянная речушка, внизу была проложена железная дорога, на склонах расстилались поля, переходящие в сосновые рощи; а высоко над нами нависал каменный козырек. На полях мирно пощипывали траву коровы и лошади; на одинаковом расстоянии друг от друга возникали фермы. Все было опрятно, ухожено, все в ярком, веселом свете.
Мужчины бодро шагали впереди, мы с Сюзанной — за ними. На ней была голубовато-зеленая блузка без рукавов и расклешенные светлые брюки, облегающие стройные ноги. Выглядела она бледной, усталой, необычно печальной. По тому, что держится Сюзанна поодаль от Яна и по виноватым взглядам в мою сторону, я поняла, что ничего еще она ему не сказала.