На опушке они вышли к дороге, ведущей из Мутье в Гран-Валь, назад к ферме. Вдали, со стороны Мутье, показались верхом на лошади Маленький Жан и Гаспар. Именно эта кобыла нервно перебирала ногами в конюшне и она же, как теперь стало ясно Изабель, раньше галопом пронеслась по дороге.
Изабель обернулась. Волка позади нее не было.
У Люсьена оказался старый «ситроен», буквально набитый разными инструментами, — как раз то, на что я и надеялась. По дороге он громыхал и чихал так громко, что наверняка все население городка собралось у окон и наблюдало за нашим отъездом. Вот тебе и вся тайна.
Начался дождь, собственно, даже не дождь, а морось, увлажнившая улицы и заставившая меня плотнее натянуть жакет. Люсьен включил дворники; они скреблись о ветровое стекло, как об обнаженные нервы. По городу Люсьен вел машину осторожно, в чем не было нужды: в половине десятого улицы совершенно пустынны. У железнодорожного вокзала, единственного места, где можно было различить признаки жизни, он свернул на дорогу, ведущую в Гран-Валь.
По дороге мы молчали. Мне оставалось лишь быть благодарной за это молчание и отсутствие вопросов с его стороны, которые, будь я на месте Люсьена, задала бы наверняка, — у меня просто не было на них ответов.
Мы свернули на узкую дорогу, которая, нырнув под железнодорожное полотно, вела затем вверх по склону холма. Доехав до каких-то домов, Люсьен сделал очередной поворот, теперь мы ехали по уже знакомой мне грязной дороге — именно здесь мы проходили утром. Он проехал около трехсот ярдов, остановился и повернул ключ зажигания. Дворники, слава Богу, замерли, двигатель несколько раз кашлянул и с хрипом замолк.
— Это здесь. — Люсьен указал куда-то налево. Через некоторое время ярдах в пятидесяти я различила контуры дома. Меня передернуло — не очень-то приятно будет вылезать из фургона и шагать туда.
— Элла, можно спросить вас кое о чем?
— Пожалуйста, — неохотно ответила я. Мне не хотелось говорить ему всего, но, с другой стороны, нельзя ведь рассчитывать, что он будет помогать мне совершенно вслепую.
Люсьен удивил меня.
— Вы замужем.
Это было скорее утверждение, нежели вопрос; тем не менее я согласно кивнула.
— И это муж звонил вам на днях, когда мы ели фондю.
— Да.
— Я тоже был женат, — сказал Люсьен.
— Vraiment?[66]
Я не сумела скрыть удивления. Ощущение возникло примерно такое же, как когда он мне сказал, что тоже страдает от псориаза, — неловкости за то, что, получается, я считаю, будто у него не может быть жизни, как у меня, жизни, со всеми ее бедами и романтическими приключениями.