Вторая особенность манеры путинского управления – подозрительность к окружающему миру. Ощущение, что все вокруг враги, – последствия прошлого воспитания. Все вернулось на круги своя, и главный враг – Соединенные Штаты Америки. Конечно, Америка не друг. Лицемерная, эгоистичная и при этом демократическая страна. Но и нам не следует изображать из себя ангелов. Мы должны вести себя прагматично. У США есть собственные интересы, у нас – свои. Но наш интерес заключается еще и в том, чтобы стать демократической страной и восстановить с американцами нормальные рабочие отношения. Почти все деньги от экспорта – источник благополучия России – приходят с Запада. Все средства в нашем стабилизационном фонде – деньги Запада. Именно Запад покупает российские экспортные товары. Эти средства вовсе не из арабского мира, не из Ирана, не из Северной Кореи и даже не из Африки. Основные деньги приходят к нам с Запада. Более того, личные счета большинства российских чиновников размещены в западных банках. Исходя только из перечисленных причин, следует серьезно подумать, прежде чем обвинять Запад в заговоре против России.
Мне понятна нелюбовь нашей политической элиты к Америке и Западу. Она подогревается бездарной политикой США в Ираке, да и в отношении других стран. Однако есть одна маленькая, но существенная деталь: США никогда не воевали с Россией. Никогда! И еще: США никогда не воевали с демократическими странами. Воевали в Северной Корее, во Вьетнаме, в Ираке, свергли Милошевича. Но ни разу не воевали с демократией. Не хотите воевать с Америкой – оставайтесь демократией, вот главный принцип. И не суверенной, а настоящей!
В карьере политика периодически возникают ситуации, когда ему приходится идти наперекор движению масс или подставляться под удар. Иногда очевидные для избирателей вещи не являются однозначными, и надо найти в себе смелость, чтобы сказать людям правду или занять непопулярную позицию. Чеченский конфликт – из подобного ряда, когда вроде бы и молчать нельзя, да слова с трудом выговариваешь.
Война в Чечне не имеет ни оправдания, ни счастливого финала. Я выступал против войны в Чечне и в 1996 году, и в 1999-м. В Чечне воевало более 20 тысяч солдат из Нижегородской области. Группа наших земляков попала в засаду на площади Минутка во время первого штурма Грозного. Похороны превратились в гигантскую антипрезидентскую манифестацию – сто тысяч человек вышли на улицы Нижнего Новгорода.
Чеченская война стала и одним из наших расхождений с Анатолием Чубайсом. Мы серьезно дискутировали по этому поводу. Мы спорили почти сутки без перерыва. Чубайс настаивал на том, что в Чечне возрождается российская армия. Но надо побывать там, чтобы делать такие оптимистические выводы. Я несколько раз ездил в Чечню – и во время первой кампании, и после начала второй. Ужасное зрелище. Беспробудное пьянство на всех блок-постах, проститутки, обслуживающие военных за 300 рублей, сплошная коррупция с продажей топлива, торговля самодельным бензином, который производился там же на незаконных заводиках. Я все это видел. Это производило впечатление полной безнадеги. Очевидно для меня стало и то, что в умах, в головах военных и людей, прошедших через войну на Северном Кавказе, Чечня уже давно – суверенная территория.