— Хочешь сказать, что я опоздал? И возле тебя пророс этот… тополь?
— При чем здесь Лавр? — рассердилась Тоня. — Он работает на Леонида Петровича. В смысле на культурное наследие совхоза.
Константин, не сдержавшись, фыркнул.
— Титова, что ты мне лапшу вешаешь?.. В самом деле, неужели ты не боишься?
— Боюсь, — неожиданно призналась она.
— Вот о чем я и говорю, — не удивился он. — Но ты не бойся, я буду поблизости.
— Почему? Зачем тебе это надо? — Ей хотелось все-таки услышать объяснение.
Неужели все это время Костя… любил ее? Или хотя бы был ею увлечен? И при том делал все, чтобы Тоня его если не возненавидела, то запрезирала.
— Глупый вопрос. Ты где решила с ним встретиться?
— На улице Мира.
— Ага, возле пропасти, значит. Решила нервишки пощекотать?
— Ничего я не решила. Просто там есть где посидеть, на что посмотреть, и всегда свет горит.
— Веселая ты девчонка!
— Я не поняла, для чего ты приходил? — повысила голос Тоня, увидев, что Костя направился к выходу.
— Что я хотел узнать, то узнал.
— Говорил, что тебе нужно десять минут.
— Это ты говорила про десять, а мне вообще нужно гораздо больше.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, что имею, то и…
— Хам!
— Титова, какая ты пошлая. Я совсем не то хотел сказать.
Ничего больше не говоря, он ушел походкой торопящегося человека, и Тоня смотрела ему вслед, пока за Костей не закрылась калитка.
— Ну и ну! — пробормотала она себе под нос, глядя в зеркало: наносить тени или не наносить? Нанесла.
Когда у калитки опять раздался звонок, Тоня взглянула на часы. Ровно восемь. Как раз в чьем-то дворе по радио прозвучали сигналы точного времени.
Она повела себя словно в лихорадке: засуетилась, схватила поводок, выбежала во двор, чтобы открыть вольер Джека. Как ни готовь себя, как ни призывай самообладание, а нестандартная ситуация все равно выбивает из колеи.
Еще несколько секунд пришлось постоять на дорожке, чтобы успокоить колотящееся сердце.
— Ты чего это собаку прихватила? — удивился Михаил.
— Решила прогулять его заодно, — запнувшись, пояснила Тоня. — Он ведь не будет мешать нам своей болтовней?
— Шутишь! — понимающе кивнул Михаил, внимательно глядя на нее.
Восемь часов вечера, на улице сумрак. Больше потому, что горы не дают лучам солнца вырваться из-за своих зубчатых вершин. Теперь они решают вопросы темноты и света.
На уличных фонарях вспыхнули лампочки, и в их свете глаза Михаила как-то лихорадочно заблестели.
— Откровенно говоря, я не вижу никакой необходимости в том, чтобы о чем-то там откровенно разговаривать. Разве я не все сказала своим уходом? — начала разговор Тоня, чтобы пауза не переросла в напряжение.